У меня в театре 83 гения

- Александр Анатольевич, что за те три года, что вы руководите театром, превалировало в вашей жизни: радости, озарения, печали или, может быть, такое состояние, как в анекдоте: бросить все и махнуть в Урюпинск?

- Вот все эти компоненты, что ты перечислил, периодически возникают.. То кажется: вот-вот сейчас будет свершение, то вдруг возникает Урюпинск. И это продолжается три года. Должность, конечно, оказалась жуткая, потому что в театре, как известно, все гении: непонятые или несостоявшиеся. Они должны все время играть Гамлетов или Рюи Блазов, и когда их 83 «штуки», можно сойти с ума. Но иногда из этого кабинета выползаешь вниз и начинаешь репетировать. Тогда совсем другое дело. Но и в кабинете приходится сидеть часто, потому что проблем – немерено. Раньше, в какое-нибудь жуткое советско-застойное время был кайф. В Москве было 19 театров, и администрация занималась только тем, что отказывала народу в билетах, а нужных людей сажала по контрамаркам. А сейчас в Москве театров что-то около 280, не считая мюзиклов, Киркоровых и антреприз - это можно сойти с ума! Вот есть такой деятельный парень Сергей Проханов. Я недавно был у него на спектакле в «Театре Луны». После спектакля он мне говорит: «Не буду хвалиться, но у меня запись на билеты за 4 месяца». Но у него 69 человек в зале! А у меня внизу 1250 мест и наверху (в Малом зале – П.П.) - 150, итого 1400, и где надыбать такое количество зрителей?!

- Но все-таки «надыбываете»?

- Ну сейчас, тьфу-тьфу. Но проблемы возникают всегда. Кроме того, хочется, чтобы репертуарный спектр был пошире: не все ведь ставить одни веселые шлягеры! Вот и начинается «напряженка». Например, у нас идет очень хороший спектакль «Таланты и поклонники» Островского, который поставил Боря Морозов. Все играют очень хорошо. Но никакого вала на него нет, и не было.

- Ну и ничего страшного, Островский – это ведь не антрепризный пустячок, зрелище не для всех…

- Но ведь собачье актерское существо не может такое терпеть. Когда они видят три четверти зала или ползала, возникает комплекс. Хотя три четверти зала – это тысяча человек, и в любом другом зале – это аншлаг. А у нас возникают «пустоты». Это страшно нервирует.

- Но вы ведь за три года не только Островского поставили, и народ все же к вам валом валит?

- Да, в общей сложности выпустили 5 премьер. Бывает и больше, но мы же не резиновые, денег-то у нас – не шибко, поэтому мы не можем лепить по 3 премьеры в месяц. Из последнего более-менее шлягерного могу назвать спектакль «Слишком женатый таксист». На него, конечно, - обвал. И хохот непрекращающийся. Но здесь есть опасность, что такая бесконечная реакция зрителя просто физиологически вынуждает артиста играть на публику. В пьесе ситуация довольно пикантная, на грани фола, но мы решили, что будем играть это изящно, легко, иронично. Но когда идет двухчасовая «ржа животная», артист вынужден идти за реакцией, в лучшем случае пережидать ее. И все задуманные вязь, «ажур» уходят. Начинаешь орать: «Где ажур?!» Но до него дело не доходит, потому что идет 1250-глотковый ор…Это Куни, английский драматург, пьеса которого «№ 13» идет во МХАТе. Сколько их журили за то, что они ее взяли, но, тем не менее, они уже три года играют при диких аншлагах. Но у нас чайки на занавесе нету, поэтому это абсолютно наш материал. И он нам очень симпатичен. Этот Куни считается сейчас одним из самых востребованных комедиографов в мире. У него идет 38 комедий! Он сам артист бывший, из тех драматургов - антифилософов, которые знают театр наизусть. Поэтому у него все закручено всегда абсолютно точно. Когда вот какой каркас удобный, в нем нужно гулять.

- Судя по всему, вы нашли ключ и к этой пьесе, и к комедии вообще?

- Просто мы хотели , чтобы это была, во-первых, не тяжело и не топорно. Во-вторых, там есть, чего греха таить, много смешного и водевильного. Искали, фантазировали. Теперь у нас есть, с одной стороны, «Таланты и поклонники», с другой, - вот этот «Таксист». Такой «кач» в репертуаре необходим.

- Но следом за «Таксистом» последовала еще одна премьера…

- Да, это пьеса Пети Гладилина, который писал её долго, около года, причем специально для Ольги Александровны Аросевой. А это, как ты понимаешь, другой, так сказать, «замес» дела. Называется «Вышел ангел из тумана». Поставил спектакль режиссер, который в Москве неизвестен совершенно. Он был главным режиссером Тамбовского театра, Никита Ширяев. Мне кажется, он интересно работает, все-таки ученик Товстоногова. Мы пригласили Дурова Льва Константиновича. Его роль - ангел, он же бомж-алкоголик. Мы его еле-еле уговорили, потому что у него своих забот полон рот на Малой Бронной. Тем не менее, он работал увлечено, и получился, вроде, неплохой спектакль, сугубо современный. Его тема - сегодняшняя семья, во главе которой стоит вот эта старая дама, а вокруг дети, внуки, со всеми этим сегодняшними прибамбасами. То есть совершенно некоммуникабельные. У них по глупости начинаются глобальные ссоры, и она пытается это все разрулить.

- Александр Анатольевич, помнится, три года назад вы грозились найти молодых режиссеров-гениев и затащить их к себе в театр…

- Честно сказать, я не очень понимаю эту, так называемую, новую волну. Но делать из себя мастодонта и ортодокса, как нас иногда обзывают нас, глупо. Поэтому я решил, раз они существуют, то пусть пробуют. Вот наверху на малой сцене Оля Субботина поставила «Яблочного вора». Когда я смотрел первый прогончик, то еле удержался от того, чтобы их всех разогнать. (Смех) Но все же удержался, потому что видел, как вся эта банда увлечена. И подумал: «Значит, я чего-то не понимаю». И действительно, сечас это принимается публикой, все актеры увлечены, Машка Голубкина симпатично играет... Я понял, что мне нельзя быть «брезгливо не принимающим». Но, тем не менее, мне хочется еще режиссуры советской театральной школы, ведь мы забыли, что это такое.

Вопросы задавал Павел Подкладов

(продолжение следует)