Сексуальные комплексы на почве геноцида и богатый русский мат

Все без исключения его произведения всегда вызывали оторопь одних, ненависть вторых и восхищение третьих. А небезызвестное молодежное движение под названием "Идущие вместе" затеяли даже судебный процесс над писателем и некую акцию по обмену сорокинских книг на "настоящую" литературу. На этот раз причиной ажиотажа стала пьеса Сорокина "Свадебное путешествие"…

Она хорошо известна на западе, однако в России ставится впервые. В основе сюжета пьесы - встреча сорокалетнего немца, аристократа Гюнтера и тридцатилетней еврейки, эмигрантки из России Маши. Герои - не просто современные люди, но дети своих отцов, потому в отношения мужчины и женщины вплетается прошлое их стран. У Гюнтера - комплекс сексуальной неполноценности, связанный с геноцидом евреев во время Второй мировой войны. Деяния его отца - офицера СС, довлеют над ним, как проклятие, и он не может чувствовать себя полноценным мужчиной. Ситуация кажется неразрешимой до тех пор, пока между героями не возникает сильнейшее чувство, способное перевернуть человека, избавив его от чудовищных проклятий прошлого. Встреча Гюнтера и Маши - это начало нового путешествия, которое оказывается для обоих единственным шансом на спасение.

В этом проекте Эдуард Бояков работал с Илзе Рудзите (Латвия), ученицей Камы Гинкаса. Спектакль оформил художник Юрий Хариков, известный нетривиальным и остроумным подходом к сценографии. Список дополняют актеры - звезды московских театров - Оксана Фандера, Анна Большова, Андрей Смоляков и Игорь Яцко.

- Эдуард, что привело вас в режиссуру?

- Просто хочется пробовать себя в разных обстоятельствах и качествах. Мне было интересно встретиться на площадке с потрясающими актерами. Во-вторых, это потрясающая пьеса, при чтении которой испытываешь удивление и восторг. Мне кажется, что Володя Сорокин - это драматург, которого театр до сих пор не оценил в полной мере.

- Однако, при этом Сорокин - фигура достаточно скандальная…

- Для кого-то, может быть, скандальная. Например, для "идущих вместе", мнение которых по этому поводу отличается от моего. Я считаю Сорокина крупнейшим автором современности. Убежден, что через 20-30 лет о русской литературе периода "смены эпох" будут судить в том числе по его текстам. Они очень репрезентативны, они передают ощущение эпохи, много говорят о характерах, о жизни, открывают новые качества языка. Кого-то смущает ненормативная лексика, которая есть у Сорокина. Они не понимают и не чувствуют, что для него она необходима не просто для того, чтобы эпатировать или кого-то увлечь. Ведь язык состоит, в том числе, и из этого пласта. В книгах Сорокина есть много высокой лексики. Определенные читатели этого не замечают, обращая внимание только на то, что их задевает. Но это - их проблемы. У меня таких проблем нет.

- Но одно дело - стиль, слог, другое - сцена. Насколько, по-вашему, сценичны произведения Сорокина и, в частности, эта пьеса?

- Сорокин в нашей стране ставился очень мало. К моему огромному сожалению, на Западе он известнее, как драматург. Видимо, мы живем в более пуританской стране: стесняемся слушать и произносить эти слова. (При этом, не стесняемся читать!) Мне кажется, Сорокин может многое объяснить нам - россиянам - про самих же себя. Ведь в нас есть тяга к высокому, вера в нравственные ценности, а с другой стороны, мы часто бываем низкими и слабыми. И это ведь отражается в языке. Поэтому, кстати, ни в одном другом языке нет такого развернутого, "богатого" мата, как в русском. Западные лингвисты просто в восторге от этого явления, говорят, дескать, куда там немецкому или английскому языку! У вас такое богатство, такие выразительные, экспрессивные возможности! И именно в нашей стране возникает феномен неприятия ненормативной лексики. Со временем мы поймем, что язык бывает разный…Я не самый заядлый матерщинник в жизни, но я категорически против того, чтобы какие-то там идущие вместе или порознь указывали мне, что надо, а что не надо читать.

- Чем конкретно привлекло вас "Свадебное путешествие"?

- Тем, что она о любви. О любви немецкого аристократа Гюнтера - сына нацистского офицера и девушки, которая эмигрировала из Москвы. Ее зовут Маша Рубинштейн, она профессорская дочка. Когда я рассказывал своим друзьям о сюжете пьесы, приводил какие-то сорокинские характеристики, они восклицали: "Да, мы знаем это! Помнишь, у нашей Ленки было то же самое!" Это все оказалось очень типично и узнаваемо. У нас много таких женщин: красивых и талантливых. С другой стороны, это девчонки, которые знают, что такое цинизм не понаслышке. Они взрослели в период "идеологического вакуума". И сбежали на Запад. Причем вовсе не в погоне за прекрасным принцем, а просто за стабильностью. Я никогда таких не осуждал, но при этом я - россиянин, хочу жить в своей стране и не хочу, чтобы из нее уезжали красивые девушки… В пьесе есть еще один важный пласт. Дело в том, что Маша - еврейка, а этот вопрос для Германии до сих пор больной. Кстати, мы после Москвы будем показывать спектакль в двух главных в прошлом колыбелях нацизма - Берлине и Мюнхене. Еврейский вопрос - это сильный комплекс вины для немцев за геноцид. И у Гюнтера этот комплекс проявляется по-разному: начиная со страсти к коллекционированию до всяких сексуальных отклонений. И здесь наступает жесткая сорокинская история об их попытках любви.

- Вы что-то согласовывали с Сорокиным в процессе работы?

- Да, конечно. Я согласовал свою редакцию, предложил Володе мой вариант текста. Он его принял. Мы слышали друг друга, он приходил на репетиции, он очень тепло отнесся к актерам, к моей попытке…И поддержал меня, как старший брат. Я очень волновался и благодарен ему за это, ведь рисковал не только собой, но и его текстом. Счастлив, что дружу с Сорокиным. И это связано не только с тем, что ставлю его пьесу. Я ставлю пьесу потому, что мне нравится Сорокин. Мы сейчас работаем с ним в очень серьезном проекте в Большом театре: вместе с ним в очень серьезном проекте в Большом театре: вместе с Леонидом Десятниковым сочиняем оперу. Так что это - не первый опыт работы с Владимиром Георгиевичем.

- Словом, у вас в работе имеет место настоящая идиллия?

- Тьфу, тьфу, но режиссерская работа оказалась намного приятнее и комфортнее, чем продюсерство. Как бы не произошло, но я знаю точно, что за качество нашей работы мы отвечаем. Самое страшное, когда потом приходится за что-то оправдываться. Этого не будет. Хотя допускаю, что кому-то не понравится. Ведь и сам Сорокин многим не нравится. Но в этом-то и прелесть!

Павел Подкладов