МЫ и КУЛЬТУРА: Заговор против Лира. Или Акелы?

После премьеры на страницах СМИ пронесся настоящий шквал публикаций, посвященных "Лиру". Такое было всегда после спектаклей Мирзоева-Суханова. Но в прежние времена обозреватели взвешенно и интеллигентно высказывали свою точку зрения, приводя аргументы pro и contra. На этот раз представители критического цеха словно с цепи сорвались. Практически ни один из них не произнес доброго слова о работе Мирзоева. Конечно, у каждого свое мнение, и он вправе его высказывать. Но, если ты допущен в СМИ, и тебя читают, то изволь быть доказательным в своих язвительных высказываниях. Ведь дело доходит до того, что известный критик, не утруждая себя аргументами, пишет, дескать, ничего не понятно, значит - плохо. Другой молодой критик во первых строках своей статьи с места в карьер восклицает: "Это провал!" Дальше читать, как вы понимаете, нет смысла, все ясно…

Такая тенденциозность рождает самые неприятные мысли. Ведь удары по "Лиру" направлены не только, и не столько в Мирзоева. Мирзоев умеет держать удар. Известно, что художественный руководитель Театра им. Евг. Вахтангова Михаил Александрович Ульянов всегда поддерживал эксперименты молодых, в том числе Мирзоева с Сухановым. Но значительная часть труппы просто на дух не принимает ничего нового и выходящего за пределы замшелого, традиционного понимания театра. И уже открыто высказывает свое недовольство "мирзоевщиной". Наверное, им больше по душе попса типа (слава Богу!) снятой с репертуара "Ночи Игуаны", "За двумя зайцами" etc. Поэтому линия мудрого Акелы, как назвала Ульянова актриса Юлия Рутберг, многим - поперек горла. А критика? Она довольно часто под личиной непримиримости скрывает явную ангажированность и тенденциозность.

Притчей во языцех в политической жизни стало выражение "черный пиар". Обидно, что представители "критической мысли", задача которых нести в массы разумное, доброе, вечное, уподобляются таким политикам. Newsinfo никогда не было замешано ни в "черном", ни в "белом" пиаре, стараясь находиться "над схваткой" и всегда сохранять объективность. Поэтому мы сегодня опять предоставляем свой сайт замечательному актеру Максиму Суханову, который дал небольшое интервью после премьеры.

- Максим, вы говорили, что каждая новая ваша роль - это продолжение жизни прежних персонажей. Лир не исключение?

- Конечно! Сейчас обозначить какие-то "ниточки" мне сложно , но, думаю, что он несомненно - продолжение всех тех персонажей, которые были сыграны раньше. Но продолжение не только во времени, но и "вглубь и в стороны". Словом, дальнейшее прорастание в себя самого.

- Вы впервые соприкоснулись с шекспировской трагедией. Что принесло это соприкосновение вам и вашему "вечному" персонажу?

- Да, в шекспировской трагедии я играю впервые. Но к Ростану я относился с не меньшей щепетильностью. Я не говорил себе, что, играя трагедийные сцены, я должен что-то рассматривать по- другому. Просто восприятие того, что происходит в этой пьесе, более выпукло. Допустим, то, так как выстроил Мирзоев Лира, пребывающего в полярных внутренних состояниях в первом и втором актах, - это разные сказки и другие загадки. Такое чудо мною проживается несколько более выпукло.

- Разгадали ли вы загадку этого странного персонажа или есть еще, над чем поразмышлять?

- Что-то, конечно же, найдено. И было бы не совсем правдой говорить: есть много, что следует еще разгадывать. Но всегда доставляет удовольствие, начиная спектакль, каждый раз нырять в эту воду снова и снова. И не столько разгадывать загадку, сколько развивать вибрации, которые существуют внутри разных состояний персонажа. Но что-то, естественно, до сих пор не постигнуто. Думаю, что так не может быть в принципе. Или может быть, например, в случае с плоской драматургией, где сразу все понято. Тогда к десятому спектаклю становится неинтересно.

- Я же, как зритель, продолжаю разгадывать ваш спектакль и прошу вас мне в этом помочь. Принципиально ли для вашего персонажа, для вас, для Мирзоева, что в названии отсутствует монарший титул?

- Думаю, что это не принципиально. Для кого-то, наверное, это важно: раз нет короля, значит, речь пойдет о каких-то иных проблемах. А может быть другое толкование: название "Лир" в наше время, скорее всего, более привлекательно для зрителя своей емкостью, звучностью. И это может сказаться, например, на продаже билетов.

- Почему в первом действии используется такой страшный грим?

- Мне вообще очень интересен грим. В данном случае мы решили, что нам легче рождать спектакль, если мы нафантазируем Лира вот таким - "трехсотлетним". Ведь дело тут не в самом гриме, не в маске, как таковой . Дело в том, что мне приходится, играя старика, через эту маску пробираться, транслировать свою энергию, скопившуюся внутри сцены, с еще большей силой. Мне это интересно! Кроме того, я чувствую, что эта маска особым образом взаимоотносится с залом. С ней существовать нелегко. Она сравнима, пожалуй, с состоянием человека, которого поместили в невесомость, но поставили ему задачу существовать так, как будто этой невесомости нет. В этом случае возникает не только физическое, но и психическое сопротивление. В этом смысле у меня еще много вопросов к себе. Я здесь ставлю эксперименты над собой.

- Как вы считаете, все ли актеры научились играть в "мирзоевскую игру"?

- Мне кажется, каждый старается по-своему. Пока мне некого и не за что упрекать. Кто-то ведь встретился с Володей впервые. С одной стороны, он режиссер легкий, идущий на полный контакт с актером. Но, с другой стороны, важно "пропитаться" этим режиссером, знать, чего он хочет от актера "между строк". Здесь уже каждый вступает с ним в диалог один на один. У кого-то он получается лучше, у кого-то хуже. Но все стараются. Даже если в работе встречаются гениальный режиссер с гениальными актерами, не думаю, что они способны сразу понять все нюансы общего языка. На все нужно время. И если актеры будут стремиться постоянно это развивать, то ситуация будет улучшаться.

- Вас не обижают рецензии, которые вписываются в схему: раз я не понял, значит, это плохо?

- Меня это не обижает. Я могу только удивляться, причем не искренне, душевно, а холодно, умозрительно. Но, судя по тому, что я читал, могу предположить, что людей это затронуло. Они не остались равнодушными. Впрочем, сколько людей, столько мнений. А если говорить о критике, то я давно призываю людей, которые профессионально занимаются описанием (как им кажется) или разгадыванием произведений, поставленных на сцене, анализировать их "не головой". Или, хотя бы, головой - во вторую очередь. А в первую очередь - душой, сердцем. Если этого подключения не происходит, то, мне кажется, нет никакого удовольствия от "головного" анализа, интеллектуальных упражнений. Такое неблагодарное занятие мне бы, например, не доставляло удовольствия. Если я смотрю какие-то произведения, и они меня не пронзают, то я им не придаю значения. Во всяком случае, те биотоки, что я получаю из зала в этом спектакле, позволяют мне думать, что те пищущие люди, о которых вы спросили, мягко говоря, не правы. Но, как вы знаете, рецензии на наши спектакли всегда были полярно противоположными.

- Наверное, это - признак чего-то настоящего…

- Мне тоже так кажется. Но, если бы критик, который всегда нас поругивал, по поводу этого спектакля сказал бы, что он в него влюбился, это показалось бы мне подозрительным. Значит, мы сделали что-то не то. (Смех). Мы ведь себя не обманываем. Мы честно делаем то, что умеем, и как мы это видим. По-другому мы не можем. А дальше уже вступает в действие самый главный критик - моя собственная натура: сопротивляется она тому, что я делаю, или живет в этом органично.

- Если не секрет, как приняли спектакль в театре?

- Не секрет: приняли настороженно. Михаил Александрович Ульянов нас поздравил, сказав, что это большая, нужная и глубокая работа. Обвинять художественного руководителя в лукавстве у меня нет оснований. Мнения остальных я не берусь комментировать. Восторгов от своих коллег я не слышал. Но так ведь было всегда, такая уж наша судьба. Например, когда мы выпускали "Амфитрион", худсовет хотел его закрыть. Теперь он идет с аншлагами, люди подходят и говорят: да, дескать, мы сначала не понимали… А поначалу все происходит по-детски: вот не принимает человек правил игры и все тут!

- И это, судя по всему, как и в вопросе с критиками, вас также не печалит?

- Совсем не печалит. Меня может опечалить только одно: если то, что я делаю, окажется ненужным. Пока я этого не чувствую, но старюсь быть к этому чуток.

- Надеюсь, что такого не будет никогда, и ваш тандем с Мирзоевым будет рождать явления, сколь загадочные, столь и интересные.

- Я тоже на это надеюсь, но не будем зарекаться.

Беседовал Павел Подкладов