МЫ и КУЛЬТУРА: Литовский небожитель в зарослях российского фруктового сада

Сведущий театральный индивидуум, конечно, в курсе, что репетициям предшествовал сумасшедший подготовительный период. Идея пришла в голову примадонне Вахтанговского театра Людмиле Максаковой, которой оказалось мало недавно сыгранной Аркадиной в "Чайке". Людмила Васильевна, руководствуясь известной истиной: если красть - то миллион, если любить - то короля, решила уговорить на совместную работу даже не короля, а полубога - Эймунтаса Някрошюса. Как ей это удалось, история умалчивает. Важно то, что он согласился и за два месяца, работая по 8-10 часов в день, поставил не опробованную им ранее пьесу Антона Павловича.

Надо было видеть, какой ажиотаж царил в СТД России, когда Някрошюс проводил кастинг. Собственно, это был даже не кастинг, а просто беседы tet-a-tet с будущими кандидатами. А кандидаты были такие, что из них можно было образовать настоящий млечный путь. Конечно, самолюбие тех, кто не попал в проект, было ущемлено, но таковым оказался выбор судьбы-индейки. Кстати, для Някрошюса, по его же словам, в людях был важен не только и не столько талант, сколько их человеческие качества. Надеюсь, что он попал в точку, выбрав на роль Лопахина Евгения Миронова, Гаева - Владимира Ильина, Фирса - Алексея Петренко, Вари - Инги Оболдиной, Пети - Игоря Гордина, Шарлотты - Ирины Апексимовой, и, конечно, Раневской - вдохновителя и организатора будущей победы - Людмилы Максаковой. Впрочем, не будем забегать вперед и увидим все своими глазами.

Судя по тому, что уже привозил Эймунтас в Москву, это будет очередное чудо, замешанное на эстетическом шоке. Автор этих строк мог бы посвятить каждому из его прошлых спектаклей - по десятку страниц, но, боюсь, на это не хватит нашей ленты. Для тех, кто не видел произведений Някрошюса, скажу, что это не похоже ни на что другое. В его "Гамлете" главным персонажем стала тень Отца, в "Носе" Гоголя упомянутая часть лица была вполне осязаемым странным человеком, в "Буранном полустанке" Айтматова главная роль была отведена верблюду…Словом, может так статься, что в "Вишневом саде" важнейшей фигурой станет вовсе не Раневская, а таинственный прохожий или Шарлотта Ивановна.

Два года назад показанный в Москве шекспировский "Отелло", поставленный Някрошюсом, шел ПЯТЬ часов. Если бы после того спектакля мне предложили тут же посмотреть его еще раз, большего счастья для меня не было бы…И это, несмотря на то, что в спектакле были моменты, когда пауза продолжалась до 15 минут! И каждая секунда таких пауз была настолько напряженной, что сердце готово было разорваться…

Сам Някрошюс в одном из своих редчайших интервью говорил, что ему нужно, чтобы за словами было определенное пространство. "Если пьеса написана жестко и ее приходится ставить дословно - это настоящее мучение, так как невозможно вырваться из авторских задач драматурга, все приходится делать через кальку, копируя текст. Тогда пропадает желание работать. Пускай пьеса будет хуже, но предоставляет свободу, ощущение независимости", - говорит режиссер. И вот именно Чехов дает Някрошюсу свободу, то самое пространство за словами….

Долгое время Някрошюс работал только со своими актерами в созданном им театре "Мено Фортас", теперь ему нравится работать с совсем незнакомыми. По этому поводу режиссер сказал так: "Хорошо зная актера, я могу предполагать, что он может и чего не может сделать, а, встретив, незнакомого человека, верю, что он может все. Нового, незнакомого актера не связывает со мной общая биография, воспоминания. Есть лишь основанная на уважении дистанция". Посмотрим, не ошибся ли Эймунтас в наших звездах. Они же от него, судя по их счастливым, но измотанным лицам, просто без ума.

Обозреватель Newsinfo накануне премьеры проник в святая святых - за кулисы зрительного зала Дома Актера на Страстном бульваре и, отрывая актерский народ от основного дела, попросил сказать несколько слов. Однако, первым его собеседником оказалась не актриса, а художник спектакля очаровательная женщина, постоянный соавтор Някрошюса Надежда Гультяева, являющаяся по совместительству его первой и пока единственной женой.

- Надя, вы уже не первый год работаете с Эймунтасом в качестве художника. В этот раз работа с российскими актерами отличалась чем-то от прежних?

- Нет, не отличалась. Очень талантливые, хорошие актеры.

Поначалу была какая-то притирка, потому что все актеры из разных школ, разных поколений. Сейчас, по-моему, полное взаимопонимание.

Все актеры ведь знали, с кем они будут работать. Мне кажется, что чем добрее человек, тем он более податлив на какие-то эксперименты. Вообще, талантливые люди всегда понимают друг друга.

- А вы, как художник, всегда понимали режиссера Някрошюса, всегда ли "бежали в одной упряжке"?

- Я не думаю, что "одна упряжка" - это показатель хорошей работы. Самое главное - прийти к общему результату. Мы оба знаем, что главное в нашей работе. У Някрошуса очень режиссерские, сильные спектакли. Я себя всегда считаю помощником режиссера. Может, мы идем рядом, но я не высовываюсь. (Смех)

- Общий замысел ваших спектаклей рождается в результате какого-то компромисса?

- Я не думаю, что решение это какой-то компромисс. Удобство в многолетней работе заключается в том, по этому поводу можно говорить меньше слов.

- Есть ли у вас какие-то пристрастия свои среди спектаклей Эймунтаса?

- Нет у меня пристрастия, я не выбираю, что лучше, что хуже. Спектакли - как дети, а детей не выбирают.

- Некоторые режиссеры, творчество которых выходит за рамки традиционных представлений о театре, все же считают, что их творчество абсолютно нормально и может быть воспринято обычным зрителем. Как вы думаете, Эймунтас тоже так считает?

- Я думаю, если ты не собираешься быть оригинальным, вообще нужно забыть об этой профессии. Художник - это вообще отклонение от нормы. И я думаю, что те, кто говорят, или работают на публику, или стараются быть понятным для народа, они просто кокетничают, или недопонимают суть профессии.

- Почему и вас, и Эймунтаса так влечет к русской классике?

- Я думаю, что пропорции в пристрастиях равные. Мы очень много ставили и литовских пьес, и мировую классику. Русская драматургия вообще очень сильная, в ней есть какие-то пропорции привлекательные для постановщика. Мне кажется, что все режиссеры в мире рано или поздно обращаются к русской классике. Но все-таки Чехов и Достоевский принадлежат всему миру, а не только России, так что уж извините.(Смех)

- Спектакль создан за два месяца. Репетирует Някрошюс по семь-восемь часов. Это нормально?

- Мне кажется, что, во-первых, это дисциплинирует, а во-вторых, создает какое-то напряжение. Если его нет, то и результата не будет. Это нормальный режим, люди быстрее приходят к искомому.

- Все ли ожидания - ваши и Эймунтаса - в связи с этим проектом сбылись?

- Я думаю, невозможно, чтобы все сбылось, не верю в осуществление идеала на сто процентов. Что-то надо оставить на будущее.

Вторым собеседником стал давний приятель обозревателя Newsinfo Сергей Пинегин - ведущий артист московского театра "Модерн", репетирующий в "Вишневом саде" роль Симеонова-Пищика.

- Сережа, говорят, что Някрошюс похож на человека с другой планеты?

- Он - с нашей планеты, но он человек, который не останавливается в поиске, он фонтанирует идеями. Я даже не мог себе представить, что можно повернуть так пьесу. Иногда, смотря какую-то сцену из зала, я плакал. Здесь решаются не бытовые вопросы, а мировые человеческие проблемы.

- Ты никогда не чувствовал себя пластилином в руках Някрошюса?

- Нас пугали сначала, что ему артист не важен, ему важна форма. А на самом деле ему артист важен, и мы создаем спектакль вместе. Но у него есть своя схема, свое решение. Если капитан обходит риф, все равно конечная точка ему известна. И мы тоже сейчас знаем эту конечную точку. Иногда он говорил, давайте общим умом подумаем, советовал импровизировать, работайте. Это никогда не запрещалось, наоборот - всегда приветствовалось.

Он постоянно говорит, что надо наполнять схему жизнью, а если ходишь строем, то это похоже на армию. Здесь у нас этого нет. То есть, все дисциплинированные, готовы и к творчеству, и к труду. К кроссу, как говорят в армии. Наш кросс поначалу вырисовывался на семь часов, сейчас на пять - четыре с половиной часа. Первый акт мы сначала прогнали за три часа, сейчас он идет час пятьдесят.

- Отличалось ли твое видение персонажа от того, что ты сейчас играешь?

- Конечно, образ стал выпуклым, ярким, стремительным. Я очень счастлив, что он такую краску для меня придумал. Я полюбил своего Пищика.

Ну и, конечно, автор этих строк не мог пройти мимо замечательной Людмилы Максаковой, играющей Раневскую.

- Людмила Васильевна, почему вы заварили эту кашу?

- Я всю жизнь мечтала сыграть Раневскую, это такая идея фикс. Но я понимала, что такой проект должен осуществляться в каком-то исключительном случае. Так и произошло. Някрошюс - это необычная, гигантская фигура и, естественно, какое-то время мы искали общий язык, чтобы понять друг друга. Ведь мы же не учились у Эймунтаса, мы с ним не были в каких-то творческих взаимоотношения до этого. Мы были только зрителями, а это совсем разные вещи: быть зрителем и быть внутри, создавать спектакль.

- Насколько велика возможность актерского вклада в процессе работы с Някрошюсом?

- Он все время говорил, что это авторский театр, что актер должен быть автором роли, несмотря на то, что там глубокая режиссура. Иногда какие-то вещи мне было трудно присвоить, и какое-то время я их просто мужественно исполняла. В конце концов, он приходил к убеждению: от того, что не присвоено артистом, надо отказываться. Видимо считая, что его решение "не слилось" с исполнителем. В этом смысле он оказался человеком невероятной тонкости. С 15-го мая мы не расстаемся с половины одиннадцатого до семи вечера. Когда мы расстанемся, это счастье превратиться в печаль, хотя и сейчас мы достаточно истерзаны, измотаны. Все идет в напряженном ритме, но когда это закончится, образуется страшная пустота. Конечно, важна команда. Здесь, как мне кажется, она очень сильная. Причем, не только замечательных актеров, но и очень славных людей. Не знаю, как это будет восприниматься зрителем, но процесс репетиций доставлял очень большую радость от общения с такими душевно щедрыми людьми.

- Но все же работать в таком режиме - это не совсем привычное дело?

- Я по внутренней сути - совершенный фанат театра. Все надо мной смеются. Меня к этому приучил Петр Наумович Фоменко, мы с ним могли работать 24 часа в сутки. Вне театра я свою жизнь понимаю плохо.

Уверен, что последнюю фразу мог про себя сказать каждый из тех, кто занят в этом проекте. А нам - зрителям - осталось только ждать чуда, которое состоится с 10 по 14 июля в Доме актера на Страстном бульваре. И запомните, начало спектаклей ровно в 18-00! Это для того, чтобы "безлошадные" граждане успели на метро.

Павел Подкладов