МЫ и КУЛЬТУРА: Серый голубь, психодел и Пушкин в шоколаде.

Когда-то уличный мальчишка, хулиган и алкоголик с Хитрова рынка, лифтер, банщик, корректор, переводчик с норвежского и заведующий отделом писем в журнале "Пионер", Мамонов впервые вышел на публику в середине 80-х в составе группы "ЗВУКИ МУ". Одна из программных песен называлась "Серый голубь". Мамонова в длинном белом плаще кидало по сцене из угла в угол, он сжимал в руках микрофонную стойку, запрыгивал на колонки, делал невозможные рожи и изображал похотливого онаниста. Мамонов не был скован гитарой, и ему было, где развернуться: безумные твист, шейк и брейк исполнялись маэстро с неслыханными для совкового рока виртуозностью и драйвом. Заканчивалась песня такими словами: "Я самый плохой / Я хуже тебя / Я самый ненужный / Я гадость, я дрянь / ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!!!". После этого Мамонов посылал залу воздушный поцелуй, подкошенно падал на пол, публика приходила в полный восторг, а музыканты с каменными лицами продолжали рубить мрачный психодел.

Из рок-героев того времени Мамонов был единственным настоящим актером. Странные и страшные песни, с немалой долей черного юмора - "русские народные галлюцинации", похмельные и любовные видения - исполнялись с неподдельным артистизмом. Слова "гротеск" и "эксцентрика" здесь неуместны, поскольку Мамонов был и остается уникумом, так и не принятым ни музыкальным (услышите ли вы "ЗВУКИ" по радио?) , ни театральным цехами, ни, увы, зрительским миром. Народ, как правило, смеялся. Но это была защитная реакция на страх.

У Мамонова, однако, всегда были пути к запасному арэодрому: мол, я не я,

это все театр и невсерьез, а группа довольно часто растворяла гибельный драйв и апокалиптичный нестрояк в эстетском, изысканном подходе к музыке, превращая песни Мамонова в атрибут "стиля", пусть и своего собственного. Это явственно можно услышать на пластинках "Простые вещи" (1988) и "Транснадежность" (1989) - безусловно, интересных, но все же лишь частично раскрывающих потенциал мамоновских шедевров. Из альбомов, записанных "ЗВУКАМИ МУ" в те годы, получился лишь "Крым" (1988) - с его обилием психоделичского и авангардного джаза, "телефонным" вокалом и гениальной обложкой.

Маска прирастала к телу. Герой Мамонова мог искать, страдать, петь от лица голубя или кипятка в бойлерной (кто бы еще додумался?) - но он всегда был обречен на одиночество. Многие (в особенности девушки) терпеть не могли его песен, однако даже самые ярые поклонники боялись подходить к ним слишком близко, боялись влезть в шкуру этого гримасничающего урода. Кто его, такого, пожалеет, полюбит, кто проникнется? Он стоит в своей загаженной, прокуренной комнате и молча глядит в окно. "Как легко представить зиму, если холод внутри". "Триста минут секса с самим собой". " У нас была любовь, а теперь ремонт".

Мамонов распустил группу в 1990 году. Первыми театральными опытами стали спектакли середины 90-х "Лысый брюнет" и "Полковнику никто не пишет". Успеха они не имели, т.к. Мамонову пришлось работать совместно с другими людьми, играть какую-то конкретную роль, придуманную кем-то другим. Следующий спектакль - мистерию "Есть ли жизнь на Марсе?" - Мамонов сделал уже один, в качестве текстовой основы использовав Чехова, Ионеско, советские учебники по литературе, Рубинштейна и кого-то еще. Последняя работа - "Шоколадный Пушкин" - являет собой подлинный бенефис Мамонова, так как здесь он выступает в качестве автора всех текстов, композитора, художника (вся декорация состоит из двух микрофонов на стойках, что делает возможным клубные "гастроли" спектакля) режиссера и единственного актера. Местами это откровение об уходящей жизни, о кошмарах и страхах одиночества, об ужасах существования в обществе напоминает, как ни странно, перформансы Евгения Гришковца - только без присущих последнему палаток-костров, общей задушевности и куда большим простором для самостоятельного домысливания. Мамонов - это глубоко запрятанное в каждом из нас "я" урода-гения, которое мы всегда старательно прячем, глушим. Здесь же оно выскочило на сцену, истошно орет в оба микрофона, надевает то халат, то кирзачи, поет оперные арии, вспоминает детство, читает бредовые монологи и разыгрывает сценки в лицах.

Во второй части представление обретает чудовищную внятность. Мамонов просто выходит с гитарой и поет песни, написанные специально для спектакля, а сейчас - и песни с нового альбома "Мыши". Впрочем, глагол "поет" тут не подходит: Мамонов рычит, орет, выблевывает, переходит с крика на речитатив и обратно. В этих композициях он живописует глобальный тупик, куда угодило человечество со своими "киосками" и "строительными фирмами" и безжалостным жизненным графиком "рождение-женитьба-смерть". А выходы из тупика? Творчество? Но рожденный в муках шедевр оказывается наполовину абракадаброй. Любовь? Но она где-то далеко, и напрасно дурачок тянет к ней свои руки, крича, что он жаждет "любить, трогать, хотеть". В "Шоколадном Пушкине" наконец-то соединилось воедино и обрело логическую завершенность все то, о чем Мамонов пытался прокричать (нашептать) во всех своих альбомах.

Этот литературный вечер (именно так автор определяет жанр "Пушкина")

состоится в Театре им. Станиславского 5 мая, так что не пропустите.

Алексей А. Левинский