МЫ и СПОРТ: «Русская ракета» не обижается на дураков.

— Павел, что у вас с коленями? Вновь травма или реабилитация после недавней операции?

— Все та же проблема... Правое колено полностью так и не восстановилось.

— Почему в конце сезона решили не играть? От безысходности или чтобы избежать лишнего риска?

— Да потому что работать в полную силу не могу! Невозможно выходить на лед, когда ты не в состоянии ни притормозить, ни развернуться. Конечно, можно было играть. Думаю, те 5 шайб, которые я забросил в течение 12 матчей после возвращения, для кого-то были бы очень неплохим результатом. Но это не моя игра! Я не имею права обманывать болельщиков.

— Нынешний сезон, видимо, будете вспоминать с ужасом?

— Пройдет время, и мы оглянемся на этот сезон, подведем черту. Но сейчас с выводами торопиться не стоит.

— Есть хотя бы минимальная вероятность того, что вы еще выступите за сборную России?

— Наверное, уже никакой. Год назад я официально заявил, что выступать в национальной команде не буду. Уже тогда знал, что травм много, и вообще... Мне бы с коленями разобраться и начать играть, какая там сборная...

— Недавно в нью-йоркской прессе поднялась шумиха вокруг вашего заявления о необходимости привлечения в «Рейнджерс» такого тренера, как Майк Кинэн. Неужели возможен переход «Железного Майка» из «Флориды»?

— Это путаница! Я не говорил, что «Рейнджерам» необходим Кинэн. Мне был задан вопрос: хороший ли тренер Кинэн, и считаю ли я, что он мог бы тренировать «Парней с Бродвея». Я ответил, что Майк – тренер превосходный. Точка. В статье же прозвучало, будто я предлагаю Кинэна на должность наставника «Рейнджерс». С чего вы взяли? У нас уже есть Глен Сатер. Разве тактично говорить о других кандидатурах? Я не могу, да и не хочу сватать кого-то в клуб. Для этого опять же есть Сатер, который параллельно является генеральным менеджером, и он прекрасно знает свою работу.

Но это не самые страшные ошибки, ведь иногда за меня вообще пишут интервью! Я давно уже в хоккее и привык ко всякому, но когда внаглую врут, нужно что-то делать. Два месяца назад один российский журналист из спортивной газеты позвонил мне в Америку. Я сказал, что разговаривать с ним не буду, но на следующий день в номере на первой странице появилось «мое» интервью, в котором я якобы говорю, что поставил крест на этом сезоне. Я возмутился, пошел к местным репортерам и попросил их дать в нью-йоркских газетах опровержение. Они не только согласились, но даже сказали, что не будут мириться с тем, что среди их коллег попадаются такие вот... Сами понимаете... Когда тебе приписывают то, что ты не говорил, это ни в какие ворота не лезет.

— Тебя удивила реакция генерального менеджера «Ванкувера» Брайана Бурка на «заявление» о Кинэне?

— Честно говоря, я не знаю, как он реагировал. Но по этому поводу могу сказать, что Бурку вообще не стоило делать какие-либо заявления. Потому что он обвинил меня в том, чего не было. А то ведь и я могу многое рассказать о Бурке, и о том, как у него слова расходятся с делом. Я когда-то выступал в «Ванкувере» и прекрасно знаю эту команду.

— Кстати, вы еще не начали работать над автобиографией, дабы, наконец, появилась полная и правдивая история о вашей карьере?

— Нет, пока не собираюсь. Надеюсь еще поиграть, поэтому рано писать мемуары. Знаете, у меня есть много предложений и идей. Но в данное время я решил сосредоточиться только на хоккее. А вот когда завершу карьеру, тогда подумаю о чем-то другом.

— Но, например, Вячеслав Фетисов выпустил автобиографию «Овертайм», будучи действующим хоккеистом…

— Я так делать не хочу. Хоккей – огромная часть моей жизни. Перестав им заниматься, я должен буду остановиться и оглядеться. Проанализировать все. И только потом подумаю о том, писать мне книгу или нет.

— Есть ли разница между российскими и американскими журналистами?

— Разумеется! Они очень разные. С нашими бывает проще, потому что им не надо объяснять элементарные вещи. То, что для русских само собой разумеется, американцам не всегда понятно. Разница в менталитете. Кстати, в первые годы жизни в Северной Америке это меня очень удивляло. С другой стороны, это большая удача, когда тебе удалось узнать сразу две культуры. Многие думают, что раз они побывали в Америке или много про нее слышали, то знают эту страну «от» и «до». Ничего подобного! Чтобы понять американский образ жизни, надо провести в Штатах несколько лет. Но я хоть и живу в Северной Америке с 1991 года, навсегда оставаться здесь не собираюсь. Когда завершу хоккейную карьеру, вернусь в Россию, буду жить в Москве.

— Недавно ваша мама сказала, что сын после ухода из хоккея может заняться журналистикой. Это так?

— Ну, это же мама сказала, а не я (улыбается).

— Любите давать интервью или для вас это тягостная обязанность?

— Есть люди, которые специально стараются раздуть скандал вокруг своего имени, чтобы попасть в газеты. У меня же такой цели нет, а к интервью я отношусь спокойно. Это часть моей профессии.

— Когда завершите карьеру, не будешь скучать по привычному ажиотажу вокруг своего имени?

— Вряд ли. К тому же я еще не знаю, чем буду заниматься после хоккея. Не дома же целыми днями сидеть! Повторяю, я спокойно отношусь к интервью: если надо, давайте пообщаемся, нет – мозолить глаза не буду. Не стремлюсь попасть в тираж, чтобы обо мне писали каждый день. Когда был маленьким, было интересно – ух ты, моя фотография в газете! Но картинки мелькают год, два, четыре, восемь… Я же с 16 лет в большом хоккее, сколько можно обращать на это внимание?

— Звезда НХЛ Бретт Халл заявил, что по завершении карьеры хочет работать менеджером одного из клубов Лиги. У вас есть такая цель?

—Хм… Вряд ли. Все может быть, но я ведь собираюсь жить в России.

— Какие остались впечатления от трех сезонов во «Флориде»?

— Несомненно, самые лучшие. Жить в Санрайзе и играть за «Пантер» было здорово! Я даже немного скучаю по тому времени.

— Но после вашего обмена в «Рейнджерс» начали раздаваться недовольные голоса бывших одноклубников – Тревора Кидда, Джейсона Уимера: мол, Буре – не командный игрок и кроме личной статистики ничем не интересуется. У вас был конфликт или просто кто-то стремился попасть на первые полосы газет?

— Я думаю, второе (смеется)! Да что там говорить, во «Флориде» у меня все было хорошо, и я ни с кем не ссорился. А те, кто вякал... Что же мне теперь, на каждого дурака нервы тратить? Обратите внимание, как их быстро обменяли (вскоре Уимер оказался в «Айлендерс», а Кидд – в «Торонто» — прим. Newsinfo). Вот и весь ответ!

— Следите за выступлениями «Пантер»?

— Да, пока Валера там играл. Но теперь брат в «Сент-Луисе», и я уже не могу уделять «Флориде» столько внимания.

— Как считаете, этот переход пойдет Валерию на пользу?

— Сложный вопрос. С одной стороны, брат попал в прекрасную команду, которая претендует на Кубок Стэнли. С другой — он женатый человек, придется заниматься переселением семьи на новое место, а это очень нелегко. Скажу так: Флорида – идеальное место для жизни, а в «Сент-Луисе» хорошо решать высокие спортивные задачи.

— Часы «Павел Буре» продолжают выпускаться?

— Нет. Они и не должны были стать массовой моделью. Была выпущена буквально одна партия, и на этом решили остановиться. Я не планировал делать из этого бизнес. Так, разовая акция.

— Что должен сделать болельщик, чтобы получить твой автограф? Ты ведь в Америке, а они – в России.

— Без проблем, пусть присылают письма на клубный почтовый адрес «Рейнджерс». Мне все передают, я подписываю карточки, а специальный человек их рассылает обратно.

— Если бы вы не стали нападающим, какое бы выбрали амплуа?

— Не знаю... Сколько играю в хоккей, всегда был форвардом. На других позициях даже на тренировках себя не пробовал.

— Изучаете игру вратарей?

— Нет. И видеозаписи перед игрой не мотаю: у кого ловушка слабее, а кому-то нужно в нижний угол бросать. Мне это незачем. И удобных вратарей в НХЛ не может быть по определению. Иногда лучшему голкиперу Лиги три гола забьешь, а на следующий день против молодого парня, которого день назад из фарм-клуба вызвали, три выхода один на один не реализуешь. Если человек выступает на таком уровне, значит, он уже сильный первоклассный вратарь.

— Пробовали делать ставки на виртуальном тотализаторе, чем, как недавно выяснилось, увлекается Яромир Ягр?

— Нет, мне это неинтересно.

— О чем говорят в раздевалке хоккеисты? О политике, зарплатах, обменах?

— Да кто о чем. Не бывает же так, что вся команда, все 20 человек, – друзья не разлей вода, и у них общие интересы. Взаимное уважение, безусловно, со всеми одноклубниками. Но дружба, тесное общение – лишь с несколькими ребятами. Поэтому у каждой компании свои разговоры и запрещенных тем нет.

— С кем дружите в команде?

— Мы русской пятеркой держимся: Володя Малахов, Боря Миронов – партнеры по ЦСКА. А также Леша Ковалев и Дарюс Каспарайтис.

— Войну в Ираке обсуждаете?

— Куда уж без политики? По поводу войны могу сказать одно: я против того, чтобы гибли люди. Что бы там ни происходило, какой бы ни была подоплека конфликта. И даже вне зависимости от того, кто прав, а кто виноват: американцы, иракцы. Я против того, что где-то льется кровь. Не скажу, что в связи с войной моя жизнь в Нью-Йорке изменилась. Да, возможны теракты, но тут от меня мало что зависит. Не нужно трепать нервы на пустом месте, а чему быть, того не миновать.

«Советский спорт»