Американский суд – самый гуманный суд в мире?

Такие данные на заседании Совфеда привел сенатор от Владимирской области Антон Беляков. На их основании, а также используя мнения российских юристов и правозащитников, он заявил, что российское правосудие имеет явный обвинительный уклон. Но так ли на самом деле?

Казнить нельзя помиловать

Воспользовавшись крылатым выражением из мультфильма «В стране невыученных уроков», можно, что называется, на пальцах объяснить, почему сенатор Беляков, радетель за увеличение оправдательных приговоров, не прав. Он попросту не учитывает одного факта: в российской системе приговор выносит суд, а прежде, чем дело войдет в свою финальную стадию, оно проходит еще несколько инстанций. Речь идет о следственных органах и прокуратуре, которые доктор юридических наук, профессор Леонид Головко, заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ назвал «фильтрами». Благодаря им российская уголовная система работает как раз под девизом «Казнить нельзя. Помиловать». К слову, основываясь на этой формуле, действует и большинство европейских судебных систем.

С другой стороны, восхваляемая некоторыми соотечественниками американская схема, работает в совершенно противоположном ключе. В США дело отправляется сразу в суд, а значит, репутация гражданина даже при вынесенном впоследствии оправдательном приговоре, будет запятнана. В России же, благодаря «фильтрации» многие дела не доходят до суда. При этом используется принцип тайны следствия, который помогает сохранить реноме фигуранта.

Как действуют «фильтры»

В органах предварительного расследования решается вопрос о возбуждении уголовного дела. Это первый фильтр. Он представлен такими службами как полиция, Госнаркоконтроль, Следственный комитет, ФСБ, таможня. Поводом для возбуждения уголовного дела может быть заявление потерпевшего или рапорт сотрудника полиции или другой службы.

И этот фильтр ломает всю статистику сенатора Белякова. На этой, первой стадии рассмотрения гипотетических правонарушений, а ежегодно их выявляется несколько миллионов, решение о возбуждении уголовного дела принимается лишь в половине случаев. По оставшимся принимается решение об отказе в возбуждении уголовного дела, поскольку органы, проводящие первоначальную проверку, не находят признаков преступления. И последние, по идее, следует отнести как раз к оправдательным приговорам, что существенно повысит процент, которым так недоволен сенатор Антон Беляков, и который заставляет его говорить об «обвинительном уклоне» российского правосудия. Это ясно из ст. 133 УПК РФ об основаниях реабилитации лица. При этом, постановление о прекращении дела сохраняет репутацию гражданина все из-за того же принципа сохранения тайны следствия.

Для сравнения: в США такая процедура не предусмотрена. Дело не расследуется, а при наличии хотя бы намека на состав преступления, сразу запускается в суд. При этом никто не мешает работникам СМИ снимать фигурантов и размещать их фото на скамье подсудимых в суд. Кроме того, это предполагает существенные материальные траты: найм адвоката и другие судебные издержки.

Так что, требуя изменений российской судебной системы «по западным образцам», Беляков, по сути, желает порадоваться проценту оправдательных приговоров, вынесенных судом.

Прокуратура – это второй фильтр. В этом органе проверяется, насколько сильны и объективны основания для возбуждения уголовного дела, а также правомерен ли отказ в возбуждении дела. После расследования по возбужденному делу все материалы передаются прокурору, так как следователь не имеет права напрямую направлять их в суд. Прокурор утверждает или не утверждает обвинительное заключение, при необходимости возвращает дело следователю с требованием его прекратить.

В этом вопросе немаловажен моральный аспект. Рядовых процессов в России много, страна-то большая. Только в прошлом году было выявлено более миллиона краж, двести тысяч случаев мошенничества, 72 тысячи грабежей. Поэтому следует констатировать, что уголовная юстиция – это, прежде всего, рутина, в ежедневном течении которой оправдательные приговоры или отказы в возбуждении дела ввиду отсутствия достаточных оснований, не слишком заметны.

Но внимание общественности приковано, естественно, к громким, резонансным делам, которые широко обсуждаются в СМИ, соцсетях. Поэтому создается искаженное видение проблемы.

Последняя инстанция, которая выносит окончательное решение – суд. Он и является третьим фильтром. Вновь обратимся к статистике. В прошлом году, по словам профессора Леонида Головко, суды рассмотрели 962 тысячи уголовных дел. По официальной статистике оправдательных приговоров вынесено лишь 4658. Так что, с одной стороны, Антон Беляков возмущается справедливо. С другой стороны, сермяжная правда кроется и в словах зампреда Верховного суда Карелии по уголовным делам Светланы Шмотиковой, которая собиралась стать членом ВС России, и на упоминавшемся заседании Совфеда отвечала на вопросы Белякова.

Она согласилась с цифрами, названными сенатором от Владимирской области. Но отметила, что в некоторых случаях следствие проводится не слишком качественно. А если бы проверки были более тщательными, то процент оправдательных приговоров вообще бы свелся к нулю. Это, естественно, не понравилось Белякову.

Расставим точки

Чтобы до конца понять, чем хороша российская система правосудия, стоит рассмотреть вопрос на примере. Одним из самых показательных в этом смысле является процесс над директором-распорядителем МВФ Домиником Стросс-Каном.

14 мая 2011 года Стросс-Кана сняли с авиарейса и арестовали в Нью-Йорке по обвинению в сексуальном терроре по отношению к одной из работниц отеля Sofitel. Как уже упоминалось, в США нет первых двух фильтров – предварительного следствия, дознания. Подозреваемому в преступлении прямая дорога в суд, где ведется открытый процесс. Так и произошло с главой МВФ. Арестованного, заключенного в наручники Стросс-Кана, которого стражи порядка вели в кутузку, много и с удовольствием в погоне за сенсацией фотографировали репортеры, сама история и иллюстрирующие ее кадры, смаковались в СМИ. Для Соединенных Штатов такой подход в порядке вещей.

Что касается Европы, то там, безусловно, эта история также получила огласку. Однако европейские журналисты были более сдержаны, особенно во Франции, на родине Стросс-Кана: лицо на фото кубили и искажали до неузнаваемости, щадя репутацию главы МВФ. Ведь на тот момент он не был признан виновным. А в Европе, как и в России, не принято ни за что ни про что позорить людей.

На этом примере и раскрывается существенная разница в судебных системах Европы и России и США.

Стросс-Кана выпустили из-под ареста после того, как он написал заявление о сложении с себя полномочий главы МВФ. А в июле 2011 года с него сняли все обвинения, поскольку в ходе судебного процесса выяснилось, что обвинившая в Стросс-Кана в сексуальных домогательствах сотрудница отеля попросту соврала. В результате суд прекратил дело. Однако перед теперь уже бывшим главой МВФ никто не извинился, о реабилитации речи также не идет.

При существующей российской системе эти обстоятельства выяснились бы еще на этапе предварительного следствия. А принцип тайны следствия не позволил бы испортить репутацию уважаемого человека.

Благодаря американскому суду, на который предлагает равняться Беляков, политическая карьера Стросс-Кана завершилась. Да и на пост главы МВФ он вернуться не смог. Зато поборников системы, при которой увеличивается процент оправдательных приговоров, вынесенных именно судом, этот факт должен удовлетворить. И для них это – еще один повод говорить о том, что американский суд – самый гуманный суд в мире.

Только вот возникает вопрос: может, некоторым российским политикам стоит тщательнее изучать факты, прежде чем пытаться положить дополнительные дивиденды в свою копилку политических инициатив?