Оксана Мысина: "Я пошла в профессию, чтобы сыграть Раневскую"

Пролог. Несколько слов о вранье и одной очень странной фотографии.

Читатели, наверное, приготовились приступить к чтению интервью одной из замечательных российских актрис. Но не стоит торопиться! Автор этой публикации вынужден несколько задержать вас и сделать небольшое и не совсем приятное предуведомление. Речь идет (говоря словами булгаковского героя) о "случае так называемого вранья". Или чего-то почище…

Сравнительно недавно это интервью было опубликовано в газете "Труд" и на сайте этой газеты. Открыв означенные СМИ, и Оксана, и автор этой публикации были буквально ошарашены. Потому что слова актрисы были не просто искажены, в ее уста был вложен текст, который она никогда в жизни не произносила. И не могла произнести, поскольку всегда была человеком умным, интеллигентным, воспитанным и самокритичным. И люто ненавидящим всяческий пафос. Но ответственные за выпуск номера газеты "Труд", видимо, решили, что они гораздо умнее героини публикации и поэтому имеют право говорить за нее. Но и это еще не все. И в газете, и на сайте "Труда" под вынесенной в заголовок абсолютно идиотской фразой, якобы сказанной Оксаной, помещена фотография… совершенно другой актрисы. Уповаю на то, что разум сотрудников газеты не совсем помутился и что случившееся объясняется лишь длительными новогодне-рождественскими праздниками, после которых трудиться работникам "Труда" было не очень просто. Поэтому ни я, ни Оксана решили не доводить дело до судебных разбирательств. У нас хватает дел и без этого. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, я решил обратиться в информационное агентство Newsinfo за помощью и очень благодарен его главному редактору Андрею Насонову за то, что он оказал содействие в восстановлении справедливости.

А теперь – вперед, читатели! Думаю, что беседа с чудесным человеком и замечательной актрисой Оксаной Мысиной доставит вам удовольствие и радость.

Оксана Мысина родилась в Донбассе, в детстве ловила змей, рисовала терриконы и в девять лет сыграла первую драматическую роль. Закончила музыкальную школу, потом Гнесинское училище по классу альта. Играет на нескольких музыкальных инструментах, в том числе и на трубе. Несмотря на протесты некоторых музыкальных учителей, сочетала учебу с работой в молодежном театре на Красной Пресне. Закончила Щепкинское театральное училище. Получила распределение в Малый театр, но решила вместе с группой выпускников создавать новое дело: "Театр на Спартаковской". Потом пришла к Каме Гинкасу и с его знаменитым спектаклем "К.И. из "Преступления" объехала полмира. Играла в спектаклях Б. Львова-Анохина, Р. Козака, О. Меньшикова. Недавно сыграла премьеру "Либидо" по пьесе Александра Чугунова в постановке Александра Огарева. Пять лет назад затеяла свое театральное дело, создав "Театральное братство Оксаны Мысиной", поставила в нем два спектакля по пьесам Виктора Коркия. В кино ее карьера развивалась непросто: снявшись в великолепном фильме Вадима Абдрашитова "Пьеса для пассажира", Оксана в течение нескольких лет не получала ролей такого же уровня и часто отказывалась от не очень существенных на ее взгляд предложений. Исключение составила роль императрицы Марии Федоровны в фильме Виталия Мельникова "Павел, бедный Павел". Нынешний год стал для киноактрисы Мысиной весьма урожайным: она снялась в нескольких фильмах, в том числе, у Эльдара Рязанова в картине "Андерсен", которая скоро выйдет на экраны. Ко всему прочему, Оксана уже года три руководит рок-группой "Окси-рокс", с которой продолжает поиски своего поэтического и музыкального языка.

- Оксана, как в вас попала актерская зараза?

- Я была ужасным "мальчишкой" в детстве, гонялась по степям с палками со своими друзьями, не знаю уж, за чем мы там охотились, но это доставляло огромное удовольствие. Но при этом я очень часто любила стоять перед зеркалом и рыдать. Когда никого не было дома, это была моя страсть.

- Анналы свидетельствуют о том, что свою первую роль вы сыграли в девять лет...

- Да, было дело. Сыграла я Бабу Ягу, это было в пионерском лагере. У нас был замечательный педагог, очень пожилая дама, она гениально играла Бабу Ягу. А в то лето вдруг она сломала ногу, играть было некому. Она почему-то решила, что я могу это сделать. Вместо тихого часа я ходила на море и училась громко хохотать басом, всегда носила с собой роль, дотерла ее до дыр.

- Теперь вы уже опытная известная актриса, недавно даже снялись у признанного отечественного классика. Интересно ли было работать с Рязановым?

- Сказать "интересно" - значит, ничего не сказать. Это была удивительно трепетная работа! Эльдар Александрович во время съемок пребывал в состоянии вдохновения, буквально светился, было ощущение, что он вот-вот взлетит. Снявшись в той или иной сцене, мы сбегались к монитору, он нас сажал, как птенцов и делал какие-то замечания. Мне кажется, что Рязанов сейчас находится на таком этапе своей жизни, когда он вступил в диалог с великим мировым кино. Я увидела отголоски атмосферы фильмов Формана, Висконти, Феллини. Но, при этом, конечно же, он остается Рязановым. На мой взгляд, "Андерсен" - очень необычный, сильный, трагикомический фильм. Главный герой – Ганс Христиан Андресен – человек нестандартный, не от мира сего, "гадкий утенок", в которого все кидают камнями и не понимают, зачем он явился на этот свет.

- Как вам работалось с партнерами?

- Актеры в этом фильме замечательные. Но они работают как-то не по-киношному, "без кожи"… Думаю, что Рязанов этим фильмом совершил прыжок в какое-то иное качество. На первом просмотре в Петербурге публика была в шоке. Фильм получился исповедальный: зрители порой даже не знали, как реагировать, смеялись, плакали, а после сеанса устроили овацию.

- В фильме Эльдара Рязанова герой появляется в разных возрастах. Вы играете мать маленького Андерсена или ваша героиня находится рядом и с постаревшим писателем?

- Мама Андерсена - Анна-Мария - сначала появляется в картине, когда Гансу-Христиану четырнадцать лет, а ей – только-только за тридцать. Потом она вновь возникает на экране через двадцать лет. Мне было безумно интересно проследить превращение трепетной молодой женщины в существо без пола и привязанностей, освободившейся от комплексов и морали, живущей в согласии и гармонии с бродячими псами. Для меня сцена Анны-Марии с собаками – центральная в роли.

- Ваша любимая Фаина Раневская плохие роли в кино называла плевком в вечность. Наверное, помня этот "завет", вы всегда очень тщательно относились к предлагаемым ролям, не позволяя себе участие во второстепенных фильмах и, тем более, сериалах. Но недавно все же решились на сериал.

- Да, снялась в комедии режиссера Нонны Агаджановой "Кровавая Мери". До этого она была продюсером многих наших телезвезд, а с недавнего времени пришла в кино. Она затеяла 11- серийную эпопею, в которой сыграли Геннадий Хазанов, Валерий Гаркалин и я в одной из центральных ролей. Фильм скоро будет показан на Первом канале.

- Комедии не часто случались в вашей биографии, не правда ли?

- Да, в кино мне не приходилось играть в настоящей комедии, хотя многие считают, что я – комедийная актриса. И вот, наконец, случилось. Моя героиня – этакая романтическая идиотка, мне было очень приятно баловаться и хулиганить (внутренне, конечно). Сценарий написали очень остроумные ребята Каменецкий и Щедрин, живущие в Германии. Их сценарий лет пять лежал и ждал своего часа.

- Вам везет на женскую режиссуру в кино. Помню вашу роль в одном из первых отечественных сериалов – "Семейные тайны" режиссера Елены Цыплаковой. Как развивались ваши отношения с Еленой в дальнейшем?

- Мы очень дружны, часто созваниваемся, встречаемся, ездим на фестивали. Я мечтаю о ней, как о режиссере. Работа с ней не просто доставила мне творческое наслаждение, но и стала большой школой. Она - тончайшая и интереснейшая киноактриса и открыла мне многие профессиональные тайны кино. Недавно мы с ней обсуждали нашу мечту – возможные съемки фильма о Ксении Петербуржской. Если наш план свершится и мне удастся ее сыграть, то это будет большим счастьем в моей творческой биографии. Ведь про эту интереснейшую и трагическую фигуру нашей истории не было снято ни одного фильма. Сценария пока нет, но драматург Вадим Леванов написал пьесу, которую я показала Лене. Будем надеяться, что пьеса перерастет в сценарий.

- Наверное, подступиться к такой личности, как Ксения Петербуржская, очень сложно?

- Да, очень страшно! Ведь это – настоящая глыба, она непостижима, она продолжает завораживать и манить к себе людей, уверовавших в ее святость. В кино сыграть это безумно сложно, совершенно неизвестно, каким ключом нужно открывать эту тайну. Но этим космическая фигура русской святой еще более привлекательна. Мне интересен в истории ее жизни не религиозный аспект, а то, как это могло произойти с живым человеком.

- Оксана, не вступает ли процесс работы в кино в противоречие с вашими творческими основами? В театре вы постоянно что-то переделываете, совершенствуете. А в кино это невозможно: снято и ничего не изменишь!

- О, это ужасно, когда нельзя ничего переделать! После просмотра фильма об Андресене я несколько ночей подряд просыпалась и думала: "Ну почему эту сцену сыграла не так, а ту неправильно озвучила!? Почему они так смонтировали, я ведь внутренне видела все иначе!" Потом муки уходят, ты начинаешь жить завтрашним днем. А театр – это продолжительный и ежедневный эксперимент.

- Однажды вы совершили один такой эксперимент, пошли к Каме Гинкасу, и это, наверное, перевернуло вашу жизнь?

Да, это произошло в тот момент, когда я ушла из Театра "На Спартаковской". Пришла к Гинкасу, и он спросил: "А за что вас выгнали из театра? Вы что, такая сволочь, что ли"? У меня покатились градом слезы, я сказала: "Ну да, наверное, я сволочь". Он сказал: "Ну ладно, все, хватит рыдать, возьмите вот, почитайте лучше". Дал рукопись пьесы, которая называлась "Катерина Ивановна". Я стала читать, оказалось, что это – Достоевский. И я еще не успела дочитать, как вбегает Гинкас, как всегда, такой быстрый, нервный, в черном свитере: "Ну, о чем пьеса, что там происходит?" Я промямлила: "…Там человек умер в другой комнате, ее муж, а она здесь бегает туда-сюда…". Он говорит: "Почему она бегает"? И мы начали говорить. Я даже не успела понять, как разговор перешел в репетицию. Прошло время, и вдруг Гинкас сам себя прервал, говорит: "Который час"? Я говорю: "Девять". "Ой, все, репетиция закончилась. Завтра в 11".

- Теперь о вашей режиссуре. Есть мудрая поговорка: "Можешь не писать, не пиши!" Вы уже не можете не заниматься режиссурой?

- Актрисой я стала, пытаясь через других людей приблизиться к себе и познать свое место в жизни. Режиссура позволяет найти в себе что-то другое, научиться альтруизму, любви к людям. У меня слишком неподъемная ноша, мне надо от нее освобождаться, отдавать ее. Мне кажется, что я сейчас продолжаюсь, как актриса, в других людях.

-Сложился ли у вас свой режиссерский метод, подход к актерам?

- Я, как актриса, знаю, что спонтанное существование на сцене, когда ты выкидываешь, чего сам от себя не ожидаешь – это самое интересное, живое, самый "кайф. И я провоцирую актеров именно на такое существование. Чтобы они, независимо от домашних придумок, не боялись вдруг что-нибудь "отчебучить" на зрителях. Они меня называют провокатором, потому что я иногда на фоне мирного общения вдруг "ломаю" ситуацию, и у них внутри все начинает вибрировать, вылезают какие-то "шебутные", корявые вещи. Некоторые режиссеры любят доводить актера до самоуничижения, ставить его на колени для того, чтобы у него произошел какой-то взрыв. Я знаю режиссеров, которые могут даже ударить актера по лицу для того, чтобы вызвать у него какую-то эмоцию. Это безобразие. Я это терпеть не могу. Я сама через это прошла, какие-то вещи сама на своей шкуре испытала. Получается результат на один раз. Мне очень хочется в своих актерах пробудить художников. Мне хочется, чтобы они сами придумывали, чтобы они приносили мне какие-то идеи. Когда они меня спрашивают: "А что я здесь делаю? Объясни! Ты режиссер – скажи!" Я говорю: "Не знаю! Думайте! Вы зачем пришли в эту профессию?"

- Вы в своей театральной команде поставили два спектакля по пьесам Виктора Коркия, которые представляют собой пересказ классических сюжетов: "Дон Кихота", "Эдипа" и "Антигоны", etc. А почему именно пересказ, не лучше было бы взяться за оригинал? Мне кажется, что вы вполне смогли бы сыграть, например, "настоящую" Медею…

- Я начинаю об этом думать, меня тянет в эту сторону, т.е. к оригиналам – к Софоклу, Шекспиру, Чехову. Очень надеюсь, что скоро начну репетировать Раневскую в "Вишневом саде" в Театре "Апарте" в постановке Андрея Любимова. Должна признаться, что я пошла в профессию, чтобы сыграть эту роль. Не знаю, удастся ли мне реализовать свое видение этого персонажа. Она мне представляется не такой , какой ее видят другие. Поэтому очень хочется прыгнуть в эту воду.

- А если режиссер видит ее другой?

- Ну и замечательно! Чем больше будет несогласия, тем интереснее может получиться. Не всегда единомыслие приводит к творческому взлету. Когда все согласны, иногда не высекается искра.

- Вы в театре работали с замечательными, а то – и великими режиссерами, каковым является, например, Кама Гинкас. Испытываете ли вы в своей режиссуре его влияние или, наоборот, хотите избавиться от него, идти своим путем?

- Все, что я делаю в творчестве (в том числе, в рок-музыке) – это отголоски того, что дал мне Кама Гинкас. Его мироощущение настолько в меня вошло, что мне хочется это продолжать и дальше. К сожалению, у нас пока нет другой совместной работы, но он в работе над "К.И. из "Преступления" открыл мне какой-то свой профессиональный и человеческий "живой код". Мне кажется, что он пошел дальше Станиславского и своего учителя Товстоногова и открыл ритмы нашего времени.

- "К.И." вы сыграли уже почти триста раз, объехали с ним полмира, недавно съездили на длительные гастроли в Бразилию. За 12 лет жизни спектакля в нем все, наверное, продумано и рассчитано до мелочей, остается ли там место для вдохновения?

- Для меня самое главное – забыть, как я играла вчера. Тем более, если спектакль был хороший. Ведь зритель приходит в зал и хочет увидеть то, что будет сегодня. Они не хотят видеть "вчерашний снег". Я знаю это по себе, как зритель. Гинкас задумал этот спектакль, как сегодняшний, он должен состояться сегодня "с нуля", с теми людьми, которые пришли сегодня, ощущать их энергию, открываться им для того, чтобы войти в их сознание. Зрители, которые приходят на этот спектакль, становятся мне родными. Когда я встречаю на улице кого-нибудь из моих "Родионов Романовичей", мы кидаемся друг другу в объятия. И только спустя несколько минут понимаем, что мы не близкие знакомые, а просто общались в моем спектакле. (На спектакле "К.И. из "Преступления" Оксана каждый раз вовлекает зрителей в свою игру и выбирает их на роли своих визави. Прим. интервьюера).

- Вы - вполне успешная и востребованная актриса. Что вас заставило заняться рок-музыкой и даже организовать свою группу? Может быть, сказались ваши музыкальные корни? Используете ли вы свой основной инструмент - альт?

- Меня, выросшую на классической музыке, влюбил в рок мой муж Джон. И это естественно, ведь он вырос в Америке на родине рок-н-ролла. Три года назад я вышла на сцену вместе с рок-музыкантами, и до сих пор продолжаю "резать" рок со своей командой "Окси-рокс", играю на электро-скрипке, пою. Мы выпустили свой первый альбом "Блюз-роковый строй", ребята пишут музыку, я – тексты. Выступаем в клубах и порой на больших сценах.

-В музыке вы тоже продолжаете поиски. Вначале вы со своей рок-командой пели песни Виктора Цоя. Что сегодня?

- Сегодня я пишу тексты сама. И мы вместе пишем свою музыку. И люди в группе появляются новые. Многие отсеялись: кого-то не устраивала музыка, кто-то хотел все получить быстро: и деньги, и славу. Но мы искали и находили людей, у которых оказывалась такая же группа крови. И тогда начинался кайф. И в этом кайфе я сейчас живу. Думаю, что мы стали настоящей командой. На репетициях я не чувствую усталости, летаю, как на крыльях.

- Что вас больше всего беспокоит в своем творчестве, что в нем главное, на ваш взгляд?

- Это очень непростой вопрос… Я постоянно думаю, интересна ли я кому-нибудь, чем я могу удивить?! Смотрю на себя в зеркало и думаю: "Боже, какое скучное лицо!" К себе отношусь как к проводнику, чувствую, что происходит с людьми на улице и вообще на планете.

- Как вы поступаете, когда чувствуете, что зритель не принял вас на спектакле, не воспринял ту мощную энергию, которую вы ему обычно посылаете со сцены?

- В такие минуты мне кажется, что я умерла, но никому до этого нет дела. Тогда я открываю в гримерке кран с холодной водой, подставляю под струю руки в надежде все смыть и, тем самым, ожить.

- Ваша семья, можно сказать, уникальна. Как случилось, что ваш муж Джон Фридман - американский ученый-искусствовед и театральный критик - остался жить в России?

- Остался, чтобы не выдергивать меня из среды, в которой я могла бы естественно развиваться. Вот уже шестнадцать лет Джон живет в России насыщенной творческой жизнью. Им издано девять книг, в которые вошли его переводы современной российской драматургии, биография Николая Эрдмана, обзоры премьер российских театров. В Америке вышла книга, написанная им в соавторстве с Камой Гинкасом "Провоцируя театр". Еженедельно в газете "Moscow times", а также в различных изданиях в Америке и Лондоне публикуются его статьи. Он написал киносценарий и пьесу, а с недавнего времени на телеканале "Russia today" выходит его авторская программа о театре, где он является и ведущим.

- Вы, как мне известно, иногда ездите "на побывку" в США. Какое впечатление эта страна производит на вас?

- Обожаю океан, каньоны, дороги, пустыню, американских зрителей, семью Джона, Диснейленд, концерты гениальных американских музыкантов, Мерил Стрип, Марлона Брандо и Луну вверх тормашками.

- Россия в последние годы переживала трудности, периоды взлетов и падений. Не было ли у вас искушения уехать в Америку насовсем?

- Америка сейчас тоже переживает не лучшие времена. Когда нам с Джоном все надоедает, мы мечтаем улизнуть куда-нибудь на необитаемый остров, на край Земли, где нет политиков-демагогов и чиновников. Но пока "есть у нас еще дома дела".

Павел Подкладов