Король рекламы из Загреба

Достоинство выставки в том, что она сделана не ностальгии ради, а ради этого конкретного девяностолетнего художника, мастерство которого так же нетрудно признать, как если бы перед нами был какой-нибудь авторитетный Караваджо. Легко и верно найденные композиции, логотипы и тона виртуального счастья вместе с набором инструментов, импровизированным кинотеатром и пантеоном героинь во главе со стареньким изящным манекеном, создают какой-то средневековый уют, принадлежащий времени ровно столько, сколько самому Фейсту.

Это Он сам, будучи малышом, изрисовывал все стены домов углем для утюга. Это Он, Звонимир, предпочел гимназии ремесленное училище, где освоил столько профессий, что Академия художеств показалась потом пустым местом. Это он, Фейст, не желая гореть на Восточном фронте, занялся агитпропом, а попав в пожизненное рекламное рабство, придумал уникальную технику черно-белого шаблона с последующим цветным напылением. Это у Его монохромной, по киножизни, Деррье розовеют щеки, а Цесарская въедается в сознание демонической сепией; зеленые глаза Гарбо обнажают истинный цвет клавиш на прижатой к груди пишущей машинке, а серьезно курящая Монро, совсем как раскосый Ильич где-нибудь в степях, пленяет худой хорватской грацией… И пусть в зале разносится знакомая, как советская передача "Опять двадцать пять", фестивально-шестидесятная хорватская песня, в Его личном кинотеатре будет уверенно насмехаться над жизнью Герман Чайковского. Это Его реклама до сих пор источает запах кофе, а сигареты хочется курить. Наконец, только Фейст мог всем этим заниматься, чтобы бесплатно смотреть любимое кино, а уйдя на пенсию, нарисовать несколько свободных, никем не заказанных картин, которых, разумеется, показывать не захотел …

Знаменитые Уорхолловские "15 минут славы", цитируемые авторами выставки, касаются и не касаются Фейста. Вы можете уйти из маленького кинозала в любой момент, но в любой момент вас настигнет его тихий, слегка брюзжащий голос:

- Это - все. Вы устали? Уже пятнадцать минут первого. – Ну и что ж, ничего не поделаешь, все.

Выставка не может не быть посвящена официальной живописи Фейста. Вместе с фрагментами старого Загреба и кирпичной послевоенной стеной, инструментами и автобиографией художника все это великолепно отражает Время, его диктат и веяния. Повседневность, а вместе с ней и срываемый ветром рекламный плакат все увереннее требуют своего места в музейных фондах. Но в выступлении автора проекта Жельки Колвеши слишком много пауз и оговорок, уравновешивающих Время с очевидным присутствием в нем Звонимира Фейста. И мы, конечные потребители, пригубив его рекламного вина, остаемся постоянными клиентами и участниками тайной акции наслаждения Человеком.

Юлия Квасок