Революция во Владикавказе

На митинге у Дома правительства во Владикавказе присутствовал специальный корреспондент газеты КоммерсантЪ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ. Вот его репортаж из, не побоимся этого слова, предреволюционного Владикавказа:

Первая победа

Этот митинг, как и накануне (см. Ъ от 8 сентября), организовали коммунисты. В тот день, правда, инициативу у них чуть не перехватили энтузиасты некоего патриотического движения (пока без названия), которые требовали убрать из республики всех ингушей, евреев и армян и только потом отделиться от России. Инициативу тогда им, впрочем, перехватить не удалось, потому что милиция арестовала их лидера Заура Тигиева. Ночь юноша провел в СИЗО.

В полдень на площади было, как и накануне, около тысячи человек. Над крыльцом кинотеатра "Октябрь" реяли два красных знамени. На одном золотом было вышито: "Ударник коммунистического труда". Коммунисты умеют беречь боевые знамена.

– Те, кто творит зло,– говорил лидер коммунистов, седой усатый старик невысокого роста,– не будут жить. Но они живут, пока мы, народ, безмолвствуем.

– А почему мы безмолвствуем? – громко спросила женщина, подойдя к нему.– Потому что мы такие твари?

– Нет,– ответил старик.– Потому что у нас микрофона нет. Но сейчас принесут. Будет звукоусиление – начнется митинг.

– Народ! – закричала женщина.– Когда вас много, вас боятся!

– Что вы кричите? – спросил ее подошедший мужчина.– Горе у нас. О горе надо говорить. Политика нам не нужна.

– Я не о политике, а о том, как Дзасохов себя вел,– неожиданно спокойно сказала эта женщина.

– Товарищи! – воскликнул лидер коммунистов, постояв без дела еще пять минут.– Наша доблестная милиция отобрала у нас мегафон. И его все не отдают и не отдают те, которые виноваты за все. Помогите отобрать средства усиления у нашей доблестной милиции!

И он очень бодро для такого почтенного возраста зашагал в один из переулков. За ним пошли человек пятьдесят. По дороге он кричал прохожим:

– Помогите отобрать мегафон! За мной!

Мне эта затея с самого начала казалась безнадежной. Но подойдя к оцеплению (милиционеры из оцепления довольно тщательно обыскивали всех участников митинга перед входом на площадь и отобрали мегафон), коммунист уверенно показал на одного майора и сказал:

– Он отнял!

– Я не брал! – быстро сказал майор.

Он только что не покраснел и не спрятал руки за спину.

– Отдай мегафон, а то вам п...ц! – сказал ему молодой, уверенный в себе осетин.

Майор попросил подождать минутку, куда-то убежал и потом, к моему безграничному удивлению, вернулся не с автоматом, а с мегафоном в руках.

– И больше так не делай,– сказал ему осетин.

Майор кивнул, а когда отряд с трофеем отошел на пять метров, забормотал в рацию: "501-й, у нас проблема..."

Так вчера была одержана первая победа над властями.

"Будем сидеть, как наши дети сидели!"

– Товарищи! – воскликнул лидер коммунистов, вернувшись на площадь.– Великое горе собрало нас здесь. Мы не скажем, что наша земля никогда такого горя не знала. Это будет неправда: горем полита наша земля. Но боюсь, не все люди поняли характер происшедшего. Все плачут. Но одной слезой горю не помочь. Митинг считаю открытым и предоставляю слово третьему секретарю ленинско-сталинско-маоцзэдунской партии Алексаеву Николаю Игнатьевичу.

Вот зря он сказал, что партия маоцзэдунская. Было понятно, что он давно не выступал перед такой большой аудиторией и уже в первые слова попытался вложить всю свою душу.

– Уберите его! – крикнули из толпы.

– Все, кто живет этой бедной, несчастной жизнью! – сказал Николай Алексаев.– Нам обещали златые горы. И где они? Вот во что вылилась демократия по-американски!

– При чем тут Америка! Она не убивала наших детей!

К коммунистам из толпы прорвался молодой осетин, вырвал флаг с трогательной вышивкой, переломил древко.

– На фронте отцы и деды твои под этим флагом погибали! Что ты делаешь! – кричал Николай Алексаев.

– Ты не на партсобрании! – отвечали ему.

На крыльце уже кто-то держал над мегафоном бело-красно-желтый флаг Алании.

– Мы, осетины, должны дать один час президенту Дзасохову. Пусть он уходит в отставку! – сказал в мегафон молодой осетин.

Раздались аплодисменты.

– Что вы делаете! Какие аплодисменты?! У нас траур! – крикнул он.– Это наше национальное горе. Мы люди или кто?

– Мы товарищи! – крикнул Николай Алексаев.

– Какие мы товарищи? Уйди отсюда со своим значком!

– Каждый может получить слово! – кричали коммунисты.

– Сограждане,– говорил молодой осетин.– На сегодняшний день все слова сказаны на похоронах. Надо переходить к делам! А дела наши такие. Международный картель из Закаева, Дзасохова, чеченцев, ингушей и евреев захватил наших детей. Вся шайка была здесь! Надо провести расследование, чтобы все бабки были налицо!

Я наконец узнал в этом осетине товарища арестованного Заура Тигиева, который был на вчерашнем митинге. Что ж, эти парни способны были действовать и без своего лидера...

К мегафону протиснулся батюшка. Его я тоже узнал. Это был отец Феофан, друг всех религий и вождей и профессиональный борец против не согласных с режимом. Отец Феофан – москвич. Откуда он здесь взялся?

– Дорогая моя, возлюбленная осетинская паства! – сказал он.– Я был в другой республике у ее президента, а потом, когда узнал о происходящем, не сомневаясь оставил президента и приехал сюда, к вам. Первое, что надо сделать,– объединиться, чтобы не повторилась трагедия Беслана! А что касается политических разборок – не надо! Не перебивайте меня... Помните, что было в Америке после 11 сентября?

– Опять Америка? Уберите его! Эй, уйди оттуда!

К мегафону пробился бородатый осетин лет тридцати пяти в темных очках.

– Мы из-за наших детей пришли сюда, не для политики, бля... Нам надо, чтобы правоохранительные органы ответили. Последний раз детоубийство было при царе Ироде! Убрать всех министров и замминистров МВД! Убрать всех министров и замминистров ФСБ! Пока мы не будем убирать Дзасохова. Пусть он нам ответит сначала! Такого кровавого президента в мире не было еще! Пускай меня закроют на 50 лет в тюрьме, но я буду бороться!

– Мы должны любой ценой стоять тут до утра,– крикнул один старик.– Иначе мы не аланы, а самые последние люди!

– Дзасохов внедрял ингушей и чеченцев в Осетию. Он продавал им наши земли. Я не поднимаю сейчас национальный вопрос.

– А мы поднимаем!

– Москва дала его нам внаглую!

– Народ! – крикнул друг Заура Тигиева.– Через десять лет нас такими путями вообще не будет! Заур бы лучше сказал, но его нет с нами. Надо отпустить парня! Мы сами туда пойдем за ним и заберем!

– Когда страдает народ, виноваты его правители,– сказал еще один молодой осетин и прочитал стихи про Беслан: – Пусть вечно содрогается душа! В Осетию пришел Армагеддон, Остановите, боги, ход планет...

– Вы слышали? – спросил бородатый осетин в темных очках.– Нельзя терпеть, нельзя смотреть. Весь народ должен встать и пойти! Мы идем к Дому правительства! За каждого ребенка мы отомстим трижды! Мы хотим спросить Дзасохова, как это произошло! Пусть выйдет к нам! Не может? Может, у него там стены слишком толстые и он не слышит нас? Может, карманы слишком тяжелые и ему трудно подняться?

– О чем вы говорите? Он к детям даже не пришел в спортзал! – крикнула пожилая осетинка.

– Я хочу обратиться к людям в форме,– говорил бородатый осетин.– Это и ваши дети тоже! Почему вы молчите? Не надо нас охранять. Надо было охранять наших детей. Мы пойдем к Дому правительства и будем сидеть так, как наши дети в спортзале сидели!

И он пошел к Дому правительства. Он был на этой же площади, метрах в ста.

– Позорище жизнь...– бормотала старуха, спеша мимо меня за всеми.

Президент ждет

Я оглянулся. Сзади нас уже была толпа в 8-10 тысяч человек. Вокруг здания не было, казалось, никакого оцепления.

– Четырех человек ко мне, быстро,– услышал я команду по рации вышедшего майора.

Тут же вышли четверо спецназовцев с железными щитами. Толпа оценивающе смотрела на них. Появились многообещающие кривые улыбки.

– Так, назад,– правильно оценил ситуацию майор.

Еще через минуту из здания вышли несколько десятков милиционеров, вооруженные только дубинками, и в несколько рядов заняли оборону около центрального входа в здание. Оттуда вышел средних лет человек в хорошем костюме и попытался поговорить с людьми. Он вышел за оцепление, что-то сказал, его несколько раз больно ударили по лицу, и он, обиженный, ушел обратно.

– Пусть Дзасохов выйдет! Что, во власти нет мужчин? – кричал бородатый осетин.– Тогда мы сами пойдем. 10-15 человек нас пусть войдут!

– Вы хотите войти? – спросил его еще один человек в гражданском, вышедший из здания.– Я передам.

– Пусть Заура выпустят! – кричали его друзья.

Эти парни, человек 20, были очень активны. Они напирали на оцепление.

– Давайте войдем, уберем Дзасохова и все там сломаем! – кричал очень больших размеров осетин из этой группы.

Он один, пожалуй, мог бы сделать и первое, и второе, и третье.

– Народ, чего ждем? Чтобы они армию собрали?! – кричал еще кто-то.

Я увидел, что над толпой появились плакаты. "Коррупция – пособник террора!" – было написано на одном по-русски. Митинг, кажется, принимал цивилизованные очертания. Я на это очень надеялся.

– Так, заходят десять человек. Президент ждет! – подошел тот, в гражданском, который обещал передать Дзасохову требования.

Люди рванули внутрь здания. В результате за оцеплением оказались совсем не те, кто до сих пор руководил митингом. Бородач в очках остался у входа.

– Вы что же не вошли? – спросил я его.

– Меня не пустили, потому что я умею говорить! – гордо ответил он.

– Пустите его, он умеет говорить,– предложил я полковнику из оцепления.

Тот ушел, посовещался с кем-то за дверями, и харизматичного осетина пропустили внутрь вместе с его папой (так, по крайней мере, осетин отрекомендовал этого человека милиционерам из оцепления).

Из здания вышел еще один хорошо одетый человек и бесстрашно пошел в толпу. Его не трогали, но он и сам не задержался среди людей и так же бесстрашно пошел обратно, крикнув им напоследок от дверей:

– Пусть никто не разжигает, и все будет хорошо!

– Кто это? – спрашивали друг друга осетины.

– Я знаю его, это Олег Тезиев, бывший премьер-министр Южной Осетии,– сказала одна женщина.– Он вообще никто. На него у нас в Цхинвале уголовное дело заведено. Он стеклянный дом построил на берегу моря.

Толпа вдруг разволновалась. Дело было, видимо, в том, что от тех, кто ушел, уже минут десять не было никаких известий. Люди не могли простаивать так долго.

– Вот вы кто? Журналисты? – закричали они фотокорреспондентам, стоявшим в толпе у центрального входа перед оцеплением.– Ну вот уберите камеры! Не надо тут снимать! Сами разберемся!

Эти люди не понимали, с кем надо делать революцию. Я попытался объяснить им эту простую истину.

– А ты кто? – спросил один меня.– Пишешь? Ну пиши тогда, что я говорю. Не пишешь?

– А что писать-то? – спросил я его.

– Пиши что хочешь,– обиделся он.

Осетины показывали себя очень восприимчивой нацией.

Первое столкновение

– Где наши ребята?! – закричал кто-то.– Отпустите Заура!

И толпа его поклонников стала напирать на оцепление. Было 14.20. Это было первое лобовое столкновение толпы с милицией. Милиционеры устояли. Дубинки они не применяли. Такого приказа им, видимо, не дали.

Тут в открытом окне на втором этаже показался один из тех, кто зашел в здание. Он крикнул, чтобы все замолчали и отошли на несколько шагов.

– Минут через пятнадцать выйдет к вам президент,– сказал он.

Еще через десять минут уже на балконе третьего этажа появился еще один делегат, рыжий парень в спортивном костюме, и крикнул, что поехали в СИЗО за Зауром – будут освобождать, президент разрешил.

– А зачем забирали? – спросили ненасытные друзья Заура.

– Сейчас идет разговор с Дзасоховым,– продолжил рыжий в спортивном костюме с надписью "Россия" на спине.– Он согласен с нами пока.

– На нас смотрит весь мир сейчас! – кричал с балкона еще один делегат, в хорошем джемпере.– Я не могу говорить громко, у меня пуля почти в сердце.

Он двумя руками держался за сердце в подтверждение правдивости своих слов.

– Дзасохов выйдет! – крикнул он, превозмогая сердечную боль.

– Он говорил, что и к детям выйдет! – крикнули из толпы.

На балкон вышел бородатый осетин в очках, которому я протежировал.

– Дзасохов согласен уволить начальников всех силовых структур! – крикнул он.– Сейчас делаем так: идем в кинотеатр "Октябрь" и ждем его там. Он через десять минут выходит. Что, не хотите? Пусть сюда выходит, на балкон? Ну ладно, я ему скажу!

Толпа стала скандировать:

– На бал-кон! На бал-кон!

– Отойдите на несколько метров дальше! – надрывался рыжий в костюме.– Чтобы он дальше наши требования выполнял, мы должны выполнить его требование: отступить!

– Тогда он уйдет? – спросили его из толпы.

– Конечно! – крикнул рыжий осетин.

Люди отошли.

"Вывожу президента!"

– Заур уже дома! – закричал тот же рыжий через несколько минут.

Он, видимо, был признан у властей хорошим переговорщиком.

– Там с мамой плохо, он домой уехал. Привезем его потом! – кричал рыжий с балкона.

Он ушел. На балконе осталась бойкая старушка с авоськой. Она, видимо, забежала вместе с другими делегатами и теперь просто получала удовольствие, стоя у всех на виду и счастливо размахивая своей авоськой.

– Иди домой! – кричали ей.

Она мотала головой, не соглашаясь.

– Ну все, давайте по беспределу войдем внутрь! – крикнул кто-то.

До этого было совсем недалеко. Толпа снова попыталась прорвать оцепление. Милиция снова не воспользовалась дубинками, и оцепление опять устояло.

Из этого оцепления выскочил полковник и вдруг набросился на журналистов:

– Пошли отсюда со своими камерами!

Он кого-то ударил. Журналисты не ответили, но и не отошли. Опять вышел Олег Тезиев и что-то сказал полковнику. Тот успокоился. Бывший премьер Южной Осетии пользовался тут неким влиянием.

В 15.25 объявили, что сейчас подъедет машина с громкоговорителями.

– Сейчас на балкон проведут микрофон и выступит Александр Сергеевич! – приветливо крикнул рыжий парень.

Я лишний раз обратил внимание на то, что делает с людьми близость к власти. Враг народа на площади и его собственный враг еще два часа назад был для него теперь уже Александром Сергеевичем.

Толпа мгновенно успокоилась. Люди стали ждать со странным для них хладнокровием. Они шутили друг с другом на осетинском, смеялись. А ведь в решающие минуты, я обратил внимание, говорили на русском. Может быть, потому, что понимали свою ответственность: они помнили, что на них смотрит весь мир. Впрочем, телекамер на площади было мало. И вряд ли какая-то из них вела прямую трансляцию происходящего.

Я удивился, когда машина с динамиками через пять минут и правда пробилась почти к центральному входу. Еще через десять минут на балконе заработал микрофон (его поднимали с машины на толстой синей веревке, спущенной с балкона). Туда же, на балкон, вынесли стол. Президент Северной Осетии не мог выступать перед людьми без стола. С ним он чувствовал себя, видимо, гораздо уверенней.

– Ну все, я его вывожу! – крикнул рыжий парень.

Неужто и правда выведет, подумал я. И правда вывел.

"В от-став-ку!"

В 15.55 на балконе показался Александр Дзасохов. Он взял в руки микрофон.

– Вы хотели, чтобы я пришел? – спросил он.

Я, как любитель словесности, предпочел бы, чтобы они ответили: "Мы хотим, чтобы ты ушел". Но они молчали. Это было странно. Их действительно интересовало, что он скажет. Они в этот день уже добились многого. Их действия казались совершенно хаотичными, у них не было никакого лидера, но президент Северной Осетии уже стоял перед ними с микрофоном в руках и уже отвечал на их вопросы.

– Я познакомился с вашими требованиями,– говорил господин Дзасохов.– Многие вопросы, которые ставите вы, совпадают с нашими!

Нет, я погорячился. Ему уже не давали говорить.

– У-у-у! – загудела толпа.

Ему надо было просто сменить тон. Но он не понимал этого. Или не считал нужным.

– Не потому, что вы пришли, а потому, что я и сам так думаю, сообщаю вам...

Ему не давали говорить.

– Да дайте сказать человеку! – кричал в мегафон делегат в джемпере.

– Человеку?! – переспрашивали его из толпы.

– В ближайшие два дня,– продолжил президент,– будет издан указ, по которому все правительство будет отправлено в отставку.

Я понимал, о чем он говорит. Александр Дзасохов не мог уволить своих силовых министров, их назначают из Москвы. Но он сказал: будет издан указ. Похоже, этот вопрос был и в самом деле согласован.

– Мы это сделаем, потому что накопилось много сложных вопросов,– говорил господин Дзасохов.– Второй вопрос: мы добьемся, чтобы все, независимо от званий, кто виновны с происшедшем, от генерала до офицера, были тоже по требованию руководства республики отстранены. Третье! Сегодня в первой половине дня достигнута договоренность о том, что будет создана высокая государственная комиссия по расследованию всех обстоятельств трагедии! Как могло случиться, что на территорию республики въехали бандиты с оружием?!

Он адресовал толпе вопрос, с которым она пришла к нему.

– Когда здесь находился председатель Госдумы, мы договорились создать независимую комиссию из депутатов... Я обращаюсь ко всем, кто воспринял меня, поддержать по этим вопросам.

Толпа дослушала его и начала скандировать в ответ:

– В от-став-ку!

– Я слышу, что вы требуете моей отставки. Я вам и всем говорю, что обдумаю ваше предложение, но я должен хотя бы решить эти вопросы.

Александр Дзасохов сказал уже, может быть, даже больше того, что хотел.

– Задавайте вопросы! – крикнул в мегафон один делегат.

– Первый вопрос: когда вы уйдете в отставку, Александр Сергеевич? Все этого очень хотят! – сказал в микрофон с машины молодой осетин.

– И не закрыто дело по Зауру, говорят, хотя его и отпустили! Так не идет!

Александр Дзасохов предпочел ответить сразу на второй вопрос.

– Мне доложили, что он уже находится дома. Если дело не закрыто, я буду требовать этого вместе с вами,– сказал он.

Толпа возмущенно загудела, хотя президент ответил как и положено цивилизованному гражданину своего общества.

– Там среди террористов были одни ингуши! – крикнула женщина.– Неужели вам не жалко наших детей?!

– Ни один осетин из руководства не говорил, что среди террористов были арабы и негры! – Он первый раз явно сорвался и прокричал эти слова что было силы.– Наоборот, я сегодня требовал, чтобы прекратили говорить об арабах и неграх!

– Народ требует: Осетия без ингушей! – кричали с машины.

– Я вам предлагаю съездить в Пригородный район и спросить людей там: какие при Дзасохове приехали ингуши?

Толпе ответ не понравился.

– Вы свой народ не считаете за людей! – кричали ему.– Почему наш президент не зашел к заложникам?

Он услышал.

– Вы хотите знать? Я уже в десять часов двинулся туда. Это единственное, что я мог. Вы создайте свою комиссию и расспросите людей!

А что же не дошел-то, возникал вопрос.

– Я сейчас не хочу вас отговаривать, но я хочу повторить: я предложил конкретный план. Если я не решу чего-то, можем собраться. И в любом случае можем собраться через три дня!

– Кровь на вас будет, если не соберемся! Если кто-то попробует не пустить нас! Вы хоть понимаете? – кричали ему.

– Уйдите, пожалуйста, в отставку! – просили его.

– Да, мое решение принято. Но дайте мне время.

– Отставка!

– Я же сказал об этом! – буквально взмолился этот человек.

Большего от него и правда, похоже, нельзя было требовать.

– Так почему вы не соизволили пойти к террористам? – догадался кто-то повторить вопрос с машины.

– В десять утра я готов был пойти,– повторил и он.– Меня не пустили правоохранительные органы...

– Пустили... Не пустили... Вы мужчина или нет?

– Я хотел. Но мы имели дело с бандитами...

И он кому-то неожиданно даже погрозил пальцем.

– Эти люди пришли услышать одно: что вы уходите! – крикнул еще кто-то от микрофона снизу.

Президент несколько раз кивнул.

– Уйди, ты нас достал! – крикнул еще кто-то.

Александр Дзасохов долго молчал.

– Я думаю, вы станете со мной согласны. Есть несколько конкретных дел... Вы же мне в душу не можете заглянуть! Я же не буду против вашей воли президентом!

– Ура! Он уходит!

– Вы услышите меня скоро, что я собираюсь уйти.

– Мы пришли за тобой! – кричали отовсюду.– Когда ты уйдешь?!

– Я еще раз хочу сказать,– ответил он,– вы требуете, чтобы я ушел, и понимаете, что я ухожу.

– Ура! Победа!

– Вот вы, в белой кофточке,– Александр Дзасохов показал пальцем с балкона на парня в светлой футболке,– запомните: три дня будете ждать решения всех этих вопросов. Я ведь все-таки сказал вам всю правду. Такую правду! Моя программа не связана ни с месяцем, ни с неделями. Три дня! Я никуда не улетаю, вы никуда не уезжаете. Вы хотя бы проанализируйте то, что я сказал!

– Зачем ты не пошел к заложникам?

– Мой сын собирается построить в Беслане спортзал и школу! – крикнул господин Дзасохов, буквально свесившись с балкона.

Он мог упасть.

Толпа взвыла:

– Заткнись! Не имеешь права! Сами построим! Ты должен ответить по суду!

– Я услышал, что должен ответить по суду. Я согласен, чтобы меня судили!

– Дайте слово, что отправляете в отставку правительство и потом уходите сами. Когда это будет?

– В течение двух-трех дней правительство будет в отставке, если, конечно, вы не соберетесь здесь снова и не потребуете оставить кого-нибудь! – ответил он.

– Уходи!

– Уйду! Я дам вам решать вопросы без меня! Будете без меня решать!

В этих словах была угроза. Ее не услышали.

– А когда?

– Когда я? Скоро. Совсем скоро.

Уйдет.