Аркадий Высоцкий: Отец был гениальный актер!

В первой части интервью с Аркадием речь шла о том, так ли остро в наше время воспринимается творчество Владимира Высоцкого, когда в обществе практически нет запретных тем, и за правду никто никого не сажает в тюрьму. Аркадий считает, что сегодня из разряда пророков, носителей правды о нашей жизни, Высоцкий встал в ряд с другими замечательными, великими поэтами, которых люди будут помнить всегда. И, судя по всему, его совершенно не пугает, что для нынешних 20-летних и для тех, кто родится потом, поэт не будет тем, чем был для поколения 70-х и 80-х годов. В беседе Аркадий старался быть объективным и даже избегал таких слов, как отец, папа и т.д., предпочитая называть его Владимир Семенович. Чувствуя это, интервьюер старался не лезть в душу сыну поэта и не особенно углублялся в личные дела семьи. Но, тем не менее, не мог не задать вопрос, с которого мы начинаем публикацию второй части разговора.

Вы никогда не находили в себе какое-то сходство с отцом?

Уже будучи взрослым человеком, работая в кино, я общался и заново знакомился со многими людьми, которые знали моего отца. Они ко мне относятся с симпатией, и я к ним – тоже. Но никогда не слышал от них: “О, как ты похож на своего папу!” К счастью, наверное. Хотя я бы очень хотел быть на него похожим, но не думаю, что это было бы моим достоинством. Лучше иметь какие-то свои достоинства.

Иногда приходится слышать о Владимире Семеновиче такое: “Да – великий поэт, да - бард, но актер… не выдающийся”.

Он, конечно, был широко одаренный человек. И поэтически, и музыкально. У не было поставленного голоса, но был абсолютный слух. Он мог спеть ноту без камертона, это было “записано” где-то внутри него. Безусловно, чрезвычайно интересна его словесность, люди до сих пор исследуют ее. И утверждают, что это настоящая поэзия. Даже Бродский, который не считал поэтами Вознесенского и Евтушенко, воспринимал Высоцкого, как поэта, общался с ним, дружил. Но я считаю, что самое главное дарование Владимира Семеновича – артистическое. Ведь большинство его песен – это те же самые роли. Он сам часто говорил, что это монологи от имени людей самых разных профессий и социальных групп. Это может быть рассказ старого солдата- калеки, который вернулся домой и застал там другого хозяина. Или молоденького бойца, вставшего из окопа с автоматом на шее. Поэтому это и сильно. Не потому что он как-то особенно это спел или как-то особенно сыграл на гитаре. В 60-е годы все играли на гитаре: уже Окуджава и Галич сделали все, что можно было сделать в этой области. Но такого сокровенного, пронзительного смысла и звучания добился только Высоцкий. Потому что это каждый раз была гениально сыгранная роль: прожитая, пережитая, с огромным шлейфом, который остался за пределами текста. Я не думаю, что это – явление поэтическое или музыкальное. Это, прежде всего, явление актерское.

Иногда от солидных, замечательных актеров приходилось слышать, что Высоцкий в любой своей роли оставался самим собой. Что он не владел искусством перевоплощения…

Я допускаю, что мнение о слабости актера-Высоцкого могло иметь место. И не думаю, что это - сплошь завистники. Ведь к актерской профессии все относятся по-разному, существуют разные школы, направления. Я в этом не специалист, наверное, об этом интереснее бы рассказал мой брат. (Он вообще очень хорошо говорит и чрезвычайно интересный собеседник, жалко, что вы не его, а меня пригласили). Мне-то как раз кажется, что Высоцкий был представителем самой, что ни на есть классической актерской школы. Он учился в школе-студии МХАТ. Его педагогами тоже были истинные мхатовцы. Любимовский курс, из которого была создана Таганка, это, конечно, в меньшей степени традиционная школа. Поэтому Высоцкий играл разные роли. Да, где-то была видна школа представления, но где-то и очень серьезное, глубокое проникновение в персонажа. Если говорить о кино, то показательной в этом смысле является картина “Плохой хороший человек”. Там у него не очень большая, но совершенно грандиозная роль, совершенно не похожая на другие. Рядом с ним тоже великий актер – Олег Даль, а Высоцкий все же сильнее… Да, так получилось, что в кино часто эксплуатировали какую-то определенную данность Владимира Семеновича. Но есть ведь и маленькие, но глубоко трагические роли, как в “Единственной дороге” или “Единственной”… Мне кажется, что Высоцкий в актерской профессии умел абсолютно все! Я очень уважаю мнение Юрия Петровича Любимова, и то, что он доверил ему играть Гамлета, Галлилея - это что-нибудь да значит. Ведь на Таганке были и другие актеры очень высокого ранга: Смехов, Золотухин, Шаповалов. Но Гамлета играл Высоцкий. Ему, конечно, не дали сыграть все, что он мог бы. Поживи он подольше, да в другое время, он поиграл бы много. И никто бы уже не сказал, что он был актером одной краски.

Мастерство – это одно. Но ведь Владимир Семенович обладал каким-то редким магнетизмом, удивительной аурой, благодаря которым приковывал к себе зрителей “стальными обручами”. Даже скучноватую в целом пьесу Брехта “Галилео Галилей” он мог сделать захватывающей.

Мне трудно судить. Часть из таганских спектаклей я видел в более или менее сознательном возрасте, но многие, в том числе, “Гамлета” – в глубоком детстве. Поэтому впечатления у меня смазанные. Что касается Брехта, то – это особая статья в творчестве и Любимова, и Высоцкого. Это было в те годы новое слово в нашем театре, когда Брехт трактовался как некий балаган, даже хеппенинг. Это был сознательный выбор Любимовым драматургического материала, чтобы реализовать свои режиссерские нововведения. Поэтому “Галилей” в трактовке Любимова в принципе не мог быть скучным. Я “Галилея” в деталях не помню. Помню только общие впечатления. Помню мамино мнение. Видел, как сам отец с этим камнем ходил по квартире, читал монолог, репетировал. Помню даже, как однажды он охрип. То ли на концерте переработал, то ли просто простудился. А вечером нужно было играть Галилея. Он ходил и шепотом сокрушался: “Как же я буду сегодня играть?!” Тем не менее, пошел и сыграл.

Павел Подкладов

Продолжение следует