Генерал-диссидент и его сатиры

Автора этих строк иногда журят за то, что он, говоря об ушедших в их памятные дни, не употребляет частичку “бы”. Но я намеренно не делаю это. Потому что не может быть никакого “бы” применительно к Александру Сергеевичу, Николаю Васильевичу, Федору Михайловичу, Денису Васильевичу etc. И как бы банально это ни звучало, поскольку мы их помним, читаем их строчки, они живы! Итак, русскому герою-партизану, писателю, поэту, повесе, генерал-лейтенанту Денису Давыдову исполнилось 220! Родился он в старинной дворянской семье в Москве. Его отец Василий Денисович был сподвижником Суворова и оставался, как пишут биографы, верным суворовскому духу всю жизнь. Даже после того, как к власти пришел Павел 1, и карьера бравого вояки потерпела крах. У Василия Денисовича было четверо отпрысков, среди которых Денис был старшим, и, по свидетельствам очевидцев, - самым резвым и непоседливым. Однажды его заметил сам Суворов, прибывший в Полтавский легкоконный полк, которым командовал Василий Давыдов. “Ты выиграешь три сражения!” — благословил девятилетнего мальчика Александр Васильевич. Как сказано в биографии Дениса Давыдова, после такого напутствия: “Маленький повеса бросил Псалтырь, замахал саблею, выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, думая тем исполнить пророчество великого человека. Розга обратила его к миру и к учению”. Однако пусть наш уважаемый читатель не пугается: малец вовсе не был таким неуправляемым и жестокосердым. Эту веселую страничку я процитировал из биографии, которую весельчак и “прикольщик” Денис Васильевич написал сам о себе, но в третьем лице якобы от имени некоего своего сослуживца.

В следующих строчках этой своеобразной автобиографии он по сути дела раскрыл всю свою гусарскую сущность: “Его благословил великий Суворов: благословение это ринуло его в боевые случайности на полное тридцатилетие... Мир и спокойствие — и о Давыдове нет слуха, его как бы нет на свете; но повеет войною — и он уже тут, торчит средь битв как казачья пика. Снова мир — и Давыдов опять в степях своих, опять гражданин, семьянин, пахарь, ловчий, стихотворец, поклонник красоты...” Автору этих строк, безумно влюбленному в поэзию Дениса Давыдова, хотелось бы сразу ринуться именно в это – “стихотворец и поклонник красоты”. Но долг перед читателями обязывает его, прежде всего, поведать о боевых заслугах бравого рубаки. Иначе несведущий индивидуум решит, что Денис Васильевич главным образом возлежал с трубкой на полатях, трескал пунш и волочился за красавицами.

Итак, по коням, мой дорогой читатель, я расскажу тебе о подвигах нашего сегодняшнего юбиляра! Денис Давыдов храбро сражался еще в 1806-1807 годах с французами в Пруссии в чине поручика лейб-гвардии гусарского полка, был адъютантом Петра Ивановича Багратиона, в 1809 году — со шведами в Финляндии, в 1809-1810 годах с турками в Молдавии и на Балканах, в 1812-1814 громил французов в России и гнал их до самого Парижа. Позже генерал-майор Давыдов участвовал в персидской и польской кампаниях 1826 и 1831 годов. Когда началась Отечественная война 1812 года он стал зачинателем и одним из руководителей армейского партизанского движения. Он представил Кутузову “План партизанских действий” уже в августе 1812 года, накануне Бородинского сражения. И тот, не колеблясь, выделил в распоряжение полковника Давыдова 50 гусаров Ахтырского гусарского полка и 80 казаков, тем самым благословив партизанскую войну. В октябре 1812 года им было взято в плен 3560 рядовых и 43 офицера французской армии. Имя бравого дворянина-партизана было известно далеко за пределами России, Европа восхищалась его подвигами. О нем писали многие европейские журналы и газеты, лучшие граверы запечатлели его облик.

Но это было уже в зрелые годы. А до этого поэт-кавалергард прослыл у начальства настоящим, как бы сейчас сказали, “диссидентом”. В упоминавшейся уже автобиографии, написанной в третьем лице, Денис Васильевич о начале своей военной карьеры рассказывал так: “В начале 1801 года запрягли кибитку, дали Давыдову в руки четыреста рублей ассигнациями и отправили в Петербург на службу. Малый рост препятствовал ему вступить в кавалергардский полк без затруднений. Наконец привязали недоросля нашего к огромному палашу, опустили его в глубокие ботфорты и покрыли святилище поэтического его гения мукою и треугольною шляпою”. Казалось бы, счастливчик достиг своего: будучи “недорослем”, принят-таки в кавалергарды! Но вот беда, Пегас уже был взнуздан и готов с новым седоком взмыть на Парнас. Юный гвардеец стал пописывать стишки. Предоставим слово самому гвардейцу: “Между тем он не оставлял и беседы с музами: он призывал их во время дежурств своих в казармы, в госпиталь и даже в эскадронную конюшню. Он часто на нарах солдатских, на столике больного, на полу порожнего стойла, где избирал свое логовище, писывал сатиры и эпиграммы, коими начал ограниченное словесное поприще свое”.

Вот за эти самые “сатиры”, а именно за басню “Голова и Ноги” в 1803 году Давыдов был выдворен из гвардии и направлен под Киев в захолустье, в армейский гусарский полк. Думаете, он был удручен этим печальным обстоятельством? Как бы не так! Вот его реакция: “В 1804 году судьба, управляющая людьми, или люди, направляющие ее ударами, принудили повесу нашего выйти в Белорусский гусарский полк, расположенный тогда Киевской губернии, в окрестностях Звенигородки. Молодой гусарский ротмистр закрутил усы, покачнул кивер на ухо, затянулся, натянулся и пустился плясать мазурку до упаду”.

Спустя некоторое время он был прощен, но, как свидетельствуют историки, “навсегда остался у правительства под подозрением. Даже боевая слава и партизанские успехи 1812 года и изменили этого отношения. Его обходили чинами, не торопились с наградами, а в 1814 году, присвоив генеральский чин, отобрали: дескать, ошибочка вышла. Правда, потом вернули, и в чине генерал-майора он вышел в отставку 1823 года, так и не примирившись душой с безобразиями, творимыми царской властью”.

Павел Подкладов

Продолжение следует