Нетрезвый человек Александр Моисеевич

Если кому-то это имя ничего не говорит, то одно перечисление того, что он написал, думаю, поставит все на свои места. Сначала он работал сельским учителем, потом пошел на фронт. Популярным драматургом Володин стал сразу после выхода первой пьесы - "Фабричная девчонка". Потом появляются: "Пять вечеров", "В гостях и дома", "Моя старшая сестра", которые позже были с успехом экранизированы. Вспомните потрясающую Доронину в роли старшей сестры или Любшина с Гурченко в замечательном михалковском фильме! Володин стал драматургом ленинградского БДТ, а вскоре и московского "Современника". Пьеса "Назначение", которая в 1964 году была поставлена О. Ефремовым, стала "гвоздем" сезона. По многим пьесам А.В. были поставлены фильмы, которые были отмечены самыми разными творческими наградами. Со многими режиссерами драматург работал и в качестве сценариста: с Сергеем Герасимовым ("Дочки-матери"), с Александром Миттой ("Звонят, откройте дверь!"), с Элемом Климовым ("Похождения зубного врача"), с Аллой Суриковой ("Две стрелы"). Ну а его сценарий "Осенний марафон", по которому Георгий Данелия поставил один из самых лучших советских фильмов, думаю, в особых комментариях не нуждается.

Володина хвалили, награждали, но и ругали нещадно, как он сам потом рассказывал, за его раннюю драматургию. Главным образом, "за мелкотемье и очернительство". Очернительство проявлялось, наверное, в том, что в его пьесах и сценариях открывалось запретное прежде столкновение официального и личного. В фильме "Звонят, откройте дверь!" девочка, отправившаяся по заданию искать то ли старых большевиков, то ли ветеранов войны, была потрясена встречей с не укладывающимся ни в какие рамки нелепым трубачом - его играл Ролан Быков. "Из всех инструментов я больше всего люблю трубу, - писал Володин, - потому что она ближе всех к человеческому голосу. Поэтому фильм "Звонят, откройте дверь!" - про трубача".

Володин был настоящим поэтом, а поэты редко бывают веселыми людьми. Вот как писали о нем друзья при его жизни: "Володин живет на Петроградской. Болеет. Выздоравливает. Пишет "Записки нетрезвого человека", давно превратив нетрезвость - в идеологию. Мучается каждодневными винами, радуется некаждодневным радостям. Его присутствие в культуре, в городе, на Петроградской ощущается постоянно. Потребность в его простых стихах и старых пьесах становится все более сильной. Он, действительно, живет всю жизнь, не умея сказать "нет", вечно терзаясь какими-то "ошибками и стыдами". И еще: "Володин никогда не умел и не умеет лгать, он не хочет, не умеет говорить неправду и о войне, которую прошел, и о предвоенных годах, и о 60-х, когда мог в глаза чиновникам сказать прямой русский текст и хлопнуть дверью. Ему всегда было стыдно. За себя, за страну, за народ, за людей. Стыдно и теперь. Ежедневно".

Ему было стыдно и за мэтров - Михалкова и Адабашьяна, которые в титрах "Пяти вечеров" объявили себя единоличными авторами сценария "по мотивам пьесы". Какой-то подпевала-критик даже писал, что они обогатили пьесу Володина - в частности, (цитирую) "той сценой, где Ильин, блистательно сыгранный Любшиным, бродит пьяный меж столиков в ресторане и пытается вспомнить песню: "Не для меня придет весна…" Друзья же пишут, что этот эпизод - личное воспоминание Володина, засевшее в сердце…Ларчик, оказывается, открывался просто: Н.М. и А.А. позвонили и попросили: "Саня, уступи авторство, понимаешь, очень деньги нужны". Он так и сделал. Сам, говорит, в деньгах тогда не нуждался и вообще не хотел этот сценарий писать, не веря в удачу фильма. Кстати, с этим фильмом был связан забавный эпизод. Об этом вспоминал сам Володин: "…в одной маленькой европейской стране фильм пользовался странным успехом. Там приняли его за абсурдистский. Решили, что героиня живет в квартире, населенной призраками... Была там армянка (намек на национальный вопрос), мальчик на детском велосипеде катается по коридору…Этакий "Солярис" - а там попросту коммуналка".

Власти относились к Володину настороженно. Всегда искали в его пьесах и стихах подтекст, "фигу в кармане". В связи с этим один из его друзей, известный литературовед, Станислав Рассадин вспоминает рассказ самого Александра Моиссевича о том, как после демобилизации (провоевав рядовым, получив ранение) он решил поступить в Институт кинематографии. "Перед экзаменом по специальности я досыта наелся хлеба (какой-то поддельный, он был сладкий). Задание было - написать рассказ, однако с непривычки к такому количеству хлеба я почти сразу почувствовал, что меня тошнит. Преподаватель обратился к поступающим:

- Что вы делаете - сразу пишете? Вот посмотрите на него. Он думает!

Думал же я о том, что меня тошнит".

Шура ушел, едва успев набросать одну страничку. А, придя забрать документы, слышит, как старшекурсницы разносят сенсацию: "Какой-то парень, солдат, написал потрясающий рассказ, всего одна страница, все в подтексте".

Но Володин не прятал фигу в кармане. Он просто и с любовью рассказывал о хороших людях. Он никогда не кривил душой и не шел на компромиссы. Он не был трибуном и оратором, он сопротивлялся официозу тихо, по-своему, по-володински. А когда было совсем невмоготу, брал бутылочку в магазинчике на Петроградской стороне и по ночам звонил друзьям. Почитайте их воспоминания, а главное - его пьесы. Если не получится почитать, посмотрите в театре или в кино. И если вам станет грустно, это хорошо. Значит, в наш суровый рыночный век в вашем суетном сердце осталось еще что-то человеческое.

Татьяна Ломме

(В заметке использованы воспоминания друзей Александра Володина и статья Станислава Рассадина "Неизвестный Володин")