Николай Бурляев: Я уговорил Андрея Тарковского дать мне роль Бориски-литейщика в Андрее Рублеве

- Театральный фестиваль "Золотой Витязь" это естественное продолжение кинофорума с таким же названием, который вот уже 12 лет достаточно успешно развивается, живет и охватывает все больше стран. В этом году в городе Калуге прошел 12-ый Международный кинофорум "Золотой Витязь" на который приехало рекордное количество участников - 34 страны. Приехали люди из самого дальнего зарубежья: из Индии, Ирана, Японии, Китая. Очень много людей тянется к нашему кинофоруму, который мы начинали как всеславянский форум. Так вот, 12 лет прошло, мы окрепли, чего-то добились в области кинематографа. Сейчас ради "Золотого Витязя" ставят фильмы лучшие представители мировой режиссуры, и даже частенько говорят, что мы ставим фильмы не для Канн, не для Оскара, а для "Золотого Витязя". В нашем форуме участвуют крупнейшие имена мира, это - Никита Михалков, Анжей Вайда, Кшиштоф Зануси, Горен Пасканевич, Ангелопулос, Кустурица и другие. Пройдя этот путь, мы поняли, что нужно браться за театр, что театр тоже нуждается в приходе "Золотого Витязя". Я так громко об этом говорю, потому что понимаю, что это - поле боя, это действительно бой. Еще Гоголь говорил, что сейчас идет самый главный бой за душу человека. Поэтому наш кинофорум избрал девиз и передал этот девиз театральному. Он гласит: "За нравственные христианские идеалы, за возвышение души человека". И вот на театральном форуме, который откроется в Москве 6 ноября в Театре "Содружество актеров Таганки" и пройдет до 16 ноября, и будут играть каждый день по 2 спектакля, а всего мы покажем 32 спектакля. Приедет 32 труппы, часть из них московская. Отобраны поразительные авторы: Пушкин, Гоголь, Островский, Лесков, Чехов, Лев Толстой, Алексей Толстой, Достоевский, Ворфоломеев, Шукшин, Высоцкий. Приедет к нам и Распутин Валентин Григорьевич и представит премьеру "Прощание с матерой", которая поставлена в Иркутском ТЮЗе. Сейчас "Золотой Витязь" - это движение, творческий союз, в который входят 8 тысяч человек из 15 стран православного славянского мира.

- После гениальных ролей в "Ивановом детстве" и конечно же в "Андрее Рублеве" вы стали культовой фигурой своего времени. А в обычной жизни такой же неистовый как ваши герои?

- Те роли, о которых вы только что говорили, - это больше Тарковский, чем я. И он мне на долгие годы придал характер неистового, нервного. Думаю, что я намного спокойнее, уравновешеннее, пытаюсь, чтобы в моем коллективе была гармония. Это для меня самое главное. Я - другой, но думаю, что Андрей Арсеньевич Тарковский был прав, поручив мне роль литейщика колокола. Я долго добивался от Андрея права попробоваться на эту роль, потому что он для меня делал другую роль - ученика Андрея Рублева Фомы. Я его еле умолил попробовать меня на роль Бориски-литейщика. Он отказывался очень долго. Уже заканчивались пробы, а он говорил: "Нет, ты мал для этой роли, у меня есть другие актеры". Мне ведь было 18 лет! Но я его умолил. Сейчас прошло уже почти 40 лет с тех пор, как мы начали работу, и я вижу, что в этом есть какое-то провидение

- Я где-то читал, что, снимаясь в "Андрее Рублеве" , вы пришли к церкви, это правда?

- Я был крещен в детстве, был пионером, и меня тайно водили в храм мама и бабушка, они были глубоко верующие люди. Они были рождены в православное время до революции, и для них это было органично, они этим жили с самого детства. А я был пионером, меня тайно приводили в храмы, и у меня осталась в душе память о храме, об этой особой атмосфере. Но я был пионером, и не мог носить крест. И никто не настаивал: ни мама, ни бабушка. Понимали, что надо раздеваться в спортзале. И вот 1964 году, когда прошли пробы на "Андрея Рублева", я убедил Андрея Арсеньевича в том, чтобы он меня попробовал на Бориску. Я помню этот миг, когда ему реквизиторы подали пять оловянных крестиков разного размера, он отобрал один из них и одел мне на шею. И мне стало так хорошо, так приятно. Это был мой первый крест, я его долго его носил, в нем работал в кадре.

- Ваши дедушка и бабушка были актерами. Вы генетический актер?

- Да, по отцовской линии и дедушка, и бабушка были актерами, они играли до революции, их псевдоним был Филипповские, они играли главные роли, у меня остались афиши, их из которых видно, что они были тогда известны. Дед был комик, и я очень любил комические роли. А бабушка была трагическая актриса.

- Как вы считаете, это они в вас вложили актерство, или оно само пришло к вам?

- Это генетика, потому что дедушку я вообще не застал, а бабушку я помню, но тогда она уже не была актрисой. И поэтому то, что я попал в руки Андрея Кончаловского в 1959 году (это мой первый режиссер и крестный отец по кино), который мне открыл дорогу на экран - это тоже провиденциально. Потому что отдельно от меня лет за 5 до того мой брат, он на 2 года постарше меня, был отобран из школы и тоже работал в кино. Так что я думаю, что это генетика.

- У вас ведь была довольно большая семья, четверо детей, и не думаю, что она была зажиточной. И все-таки дети пошли в искусство. Кто был в этом "виноват"?

- Да, нас было четверо детей, и родители жили от зарплаты до зарплаты, с трудом, занимая деньги. Но отец ведь был сыном русских артистов, поэтому он нас и в театр водил, и на концерты. Он нас приобщал к музыке, укорял, что мы не образованы в музыке. Я рад, что мой сын Иван, сейчас радует деда тем, что стал блистательным пианистом, и по-моему, прекрасным композитором.

- Вы с самой ранней юности ощутили высочайший класс искусства, особую планку. После Тарковского вам, наверное, было тяжеловато с другими режиссерами?

- Да, нет, потом было легче, чем с Андреем Тарковским, потому что планку он действительно задал очень высокую. Помню, когда я оканчивал каждый дубль и в "Ивановом детстве", и в "Андрее Рублеве", я все время корил сам себя за то, что я плохо играю. Окончив эти роли, я понимал, что играю всего на 25 процентов того, что могу. Это сейчас, прошли годы, и я, глядя "Иваново детство", иногда удивляюсь, как этот мальчик мог так играть. К собственной роли в "Андрее Рублеве" я отношусь более критически. Хотя это - гимн России, гимн духу русскому…

- 35 лет назад вы закончили Щукинское училище, не правда ли, 1968 год. И играли в театре практически только до окончания училища. Причем еще в юности работали в театре Моссовета, и в Ленкоме. Как это произошло?

- Так вышло, что мой партнер по фильму Кончаловского, актер театра Моссовета, уже покойный ныне Владимир Шурупов привел меня к Завадскому. Тому был нужен мальчик на роль в спектакле "Ленинградский проспект". И партнером моим стал Николай Мордвинов, великий Мордвинов, который был моим одним из главных учителей в театре и в искусстве! Он был для меня примером. Когда он шел по коридору тихой плавной походкой, в театре все подтягивались и замирали. Моими партнерами в этом театре были Марецкая, Раневская, Орлова, Плят, Бирман. Великие русские артисты! Это обязывает и теперь нести этот факел. Вот поэтому мы создали театральный форум… Модвинов в 1965 году мне, мальчишке, не понимающему о чем идет речь, после того, как он увидел нечто заморское на нашей сцене говорил, ну, почему мы так преклоняемся перед Западом. Если бы наши артисты играли так на сцене, их бы освистали, а здесь все замерли в восторге. Он мне указывал на попытки нашей режиссуры коверкать русскую классику. Он первый чувствовал эту опасность, которая сейчас уже как море разливанное повсюду. На сцене царствует пошлость, русофобия, заискивание перед Западом, оплевывание традиций, издевательство над классикой, оголение артистов и артисток. Это уже стало модой.

- Иногда приходится слышать, что само понятие театра противоречит церковным постулатам. Как вы к этому относитесь?

- Скажу сразу, что получено благословение на Международный театральный форум "Золотой Витязь" нашего почетного попечителя патриарха Алексия Второго. Это уже говорит о том, что церковь надеется на нас, на то, что театр поможет очищению атмосферы в обществе. Что появляется пример. Один сербский критик сказал, что экран должен быть иконой, выходом в горний мир. Может быть, и театр должен быть иконой, тем, чем он сейчас не является. Это очень не простой вопрос. Мы поставим этот вопрос перед нашей театральной критикой, театроведами, пусть они подумают о том, какой ныне театр и каким он должен быть по промыслу Божьему.

(Продолжение следует)