МЫ и КУЛЬТУРА: Товарищ майор на Мосту с земли обетованной - 15 октября 2003 г.

Newsinfo уже анонсировало спектакли театра "Гешер", а также поведало о нелегкой доле актера на "Земле обетованной". Мы постарались вкратце рассказать и об истории этого лучшего в Израиле театра, создателем которого режиссер Евгений Арье. Любознательный читатель может открыть наш сайт от 6 октября и возобновить в памяти соответствующую информацию. Со времени той публикации прошла уже целая вечность. "Гешер" сыграл два спектакля - "Деревушку" по пьесе Иешуа Соболя и притчу "Раб" по роману Исаака Башевис-Зингера. Автор этих строк имел счастье присутствовать на последнем и удостовериться в высочайшем художественном уровне израильского театра. Теперь на повестке дня последний "аккорд" - спектакль "Город. Одесские рассказы" по рассказам Исаака Бабеля, который артисты сыграют на русском языке. Произойдет это во МХАТе им. А.П. Чехова 14 и 15 октября. Рецензия на оба этих спектакля всенепременно появится на нашем сайте. А сегодня мы хотим побаловать читателя беседой с одним из самых харизматических актеров "Гешера" Леонидом Каневским. Этот человек известен каждому уважающему себя театралу и киноману нашей страны. Он воспитан генальным театральным режиссером Анатолием Эфросом, сыграл огромное количество ролей и у него, и в других спектаклях. Немало ролей было у каневского и в кино. Но, пожалуй, всенародную любовь он завоевал после роли майора Томина в знаменитом сериале "Следствие ведут знатоки". Интервьюер, встречаясь с Леонидом Семеновичем, с радостью констатировал, что "товарищ майор", как всегда, молод, подтянут, стремителен и остроумен.

- Леонид Семенович, говорят, что "Гешер" - лучший израильский театр?

- Он не только израильский театр, но - двуязычный театр, пожалуй, единственный в мире. Мне говорили, что еще в Латинской Америке есть двуязычный театр - испаноанглийский. Но им хорошо, они там родились. Испанский это их родной язык, да и английский - тоже родной. А мы организовали театр в стране, где язык не только не узнаваемый. Мы не понимали вообще ни одной буковки. И мы играли по-русски, и продолжаем играть на двух языках.

- Я ожидал увидеть человека, задавленного "гидрой капитализма", пытающегося выжить в этом страшном мире, а вижу здорового, красивого оптимиста…

- Спасибо…

- … но из интервью руководителя вашего театра Евгения Арье я понял, что в Израиле быть актером, да тем более русскоязычным, далеко не просто?

- Конечно, не просто. Это вообще была идея фантастическая, когда Женя мне предложил в 90-м году участвовать в проекте создания русскоязычного театра в Израиле. Поверить в успех было невозможно. Поначалу в рамках этого проекта мы туда приехали с концертами, две недели играли отрывки из спектаклей, ездили по всей стране. Мои друзья - люди, которые там жили по 20 - 30 лет, говорили: "Ты сумасшедший. Давай учи иврит и оставайся, переходи в театр "Обим" или Камерный". Я отвечал, что не хочу оставаться, что у меня в Москве есть дом, замечательный театр, в котором я работаю. Но мне все же было интересно войти в новое дело, создать новый театр, как бы вернуться со своим человеческим и актерским опытом во времена моего учителя Анатолия Васильевича Эфроса, в 1963 год. Театр Ленинского комсомола в те годы был потрясающ тем, что попасть туда было невозможно. Мы за год поменяли весь репертуар, к нам ездили со всего Союза. Мы пропадали там и дни и ночи, мы создавали новое дело. И вот в 90-м году мне вдруг захотелось оказаться в этой ситуации, в этом состоянии души. Мне было интересно, и я плюхнулся в эту прорубь, не зная языка, но поверив в Женю. Я его знаю давно, он замечательный режиссер, и держит планку столь высоко, что дай Бог и нам.

- Я читал воспоминания Михаила Козакова, который говорил об адских трудностях в освоении иврита. Как у вас складывалось дело в этом плане?

- Очень тяжело! Помню, как я попал на "Чайку"в Камерном театре, где играл Михаил. Это было через полгода после нашего приезда в Израиль. Сижу в зале, выходит Миша, начинает говорить какой-то монолог Тригорина на чужом языке. Я-то текст знаю, пьеску читал. (Смех). Жена смотрит на меня и говорит: "Что с тобой?" А меня начало трясти, я спроецировал на себя эту ситуацию. Что нахожусь на сцене и играю роль на языке, который не понимаю. Ведь Миша тогда тоже не все понимал, хотя знал наизусть каждое слово. И, тем не менее, это была такая степень волнения - человеческого и актерского, что мы там проживали первые пару лет, как год за три. Это было безумно трудно и нервно. Мы репетировали по-русски, потом переходили на иврит. Сейчас мы делаем наоборот: читаем на иврите, а играем на русском. Но главная опасность была не в том, что ты забудешь свой текст, это Бог с ним. А вот если партнер не скажет последнюю реплику, а ты на нее ответишь, и зрители поймут, что ты ничего не понимаешь. Вот это было страшно. Но мы прожили эти годы.

- Можете ли вы сказать, что в совершенстве овладели ивритом?

- Нет, этого я никогда не смогу сказать. Потому что родной зык для меня - русский, я дышу им. Но с ивритом сейчас проблем нет, я читаю, хотя не столь хорошо, как хотелось бы. Но, тем не менее, когда получаю роли, понимаю, что написано. И понимаю, что говорят партнеры. На бытовом уровне все выглядит нормально, а на высоком уровне, я, конечно, язык не знаю. Впрочем, его в совершенстве вообще никто не знает. Иногда у нас на спектаклях на всякий случай бежит строка и на английском, и на русском, и на иврите.

- Леонид Семенович, у нас есть такой телеведущий, который всегда повторяет: "Скажите честно!" И я вас тоже спрошу: скажите честно, положа руку на сердце, вы действительно считаете, что театр "Гешер" - это высокое искусство? Ведь вам есть, с чем сравнивать, вы воспитаны на гениальной эфросовской режиссуре…

- Можно нахально ответить: если бы это было не так, я бы не работал в этом театре. Я ведь уехал не потому, что у меня не было работы и не потому, что мне было плохо. И не потому, что страдал материально. Нет, у меня было много работы: я перед отъездом снимался сразу в двух картинах, у меня были концертные поездки, я диктовал свою жизнь. И был театр на Малой Бронной, были спектакли. Последняя моя роль - это Гуревич в "Вальпургиевой ночи" Ерофеева. Словом, уехал я не потому, что мне было плохо. Просто я поверил в Женю, зная его по спектаклям. Но в тот период, в девяностые годы, если вы помните, в театрах были полупустые залы, терялся смысл профессии. Зритель тогда боялся ходить в театр. Мы перестали ездить на гастроли, понимали, что народ не пойдет. Народ не имел денег даже на дешевые билеты. И потерялся смысл: нельзя же работать в театре, чтобы просто зарабатывать деньги и кушать. А Женя мог создать серьезное дело, я это понимал и не ошибся. И я за 12 лет ни разу не пожалел, что приехал. Меня пытаются спросить во всех интервью, нет ли у меня желания вернуться? Я говорю: что значит вернуться? Во-первых, я не уезжал, не убегал, чтобы возвращаться. У меня и здесь дом, и там дом, я там живу и работаю. Весь мир так жил всегда. Это только у нас в стране была прописка. И говорили: если ты уехал в другой город, значит, ты предал свой город, если ты уехал в другую страну, значит, предал страну! Почему? Весь мир жил так. Бабушки в одной стране, родители в другой, дети учатся в третьей, а на уик-энд встречаются, общаются, потом опять разъезжаются. Поэтому дело не в переездах. Не изменять родине в душе, вот это, по-моему, важно…

- Вам нравится работать с Евгением Арье?

- Женю я называю духовным учеником Эфроса. Его разбор пьес, понимание материала, умение работать с артистами - это уровень Анатолия Васильевича. Анатолий Васильевич через каждые 5 лет нашей жизни говорил, что надо искать что-то новое. И мы придумывали новые спектакли, это были великие спектакли. Ведь их создавал Эфрос! Женя тоже каждый раз поднимается на новом витке. Я сошлюсь на такие авторитеты, как "Нью-Йорк таймс", лондонские, берлинские газеты. Женю там называют и гениальным, и великим, а артистов "Гешера" - одной из лучших трупп мира.

- "Нью-Йорк таймс" - это, конечно, авторитет, но меня больше интересует ваше личное ощущение.

- Мое ощущение, что 12 лет наш театр существует только потому, что мы держим эту мощную планку. Женя ее держит сам, и не дает опускаться нам. Он уникум, он ходит практически на каждый спектакль, работает над старыми спектаклями, что-то освежает, что-то "поднимает". В Израиле, где спектакли идут максимум 30-40 раз, мы играем 500 раз "Деревушку", 400 раз "Город", 300 раз "Идиота". Такого просто не бывает! Залы полны, значит это высокий уровень! Мы трижды признавались лучшим театром страны.

- Кто ходит на ваши спектакли: израильтяне или так называемая алия, то есть, как пел Высоцкий, "бывший наш народ"?

- По-русски, к сожалению, мы играем всего 10-15 спектаклей. Потому что люди, которые живут больше 10-15 лет в Израиле, (как вы говорите алия), уже, как это ни странно, хотят смотреть спектакли, идущие на иврите. В зале всегда есть 15 процентов русских, и это не мало. Наш театр замечателен тем, что мы хотим сохранить русский язык. И, прежде всего, этого хочет Женя. Уверен, что в Израиле всегда будет, как минимум, 400 человек, взявших иврит, говорящих на иврите, но приехавших в страну после 40 лет. Читая, понимая, работая, говоря на иврите, все равно в душе они будут говорить по-русски. Их человеческое нутро все равно воспитано на русской культуре: музыке, кино, песнях. И поэтому для их комфорта должен существовать такой театр. Чтобы они могли быть уверены, что это российская школа, театр, к которому они привыкли с детства. Для нашей комфортности мы перешли на иврит. В стране, где говорят на иврите, надо говорить на иврите.

- Что вы привезли на гастроли в Москву?

- Мы привезли классику. Во-первых, "Деревушку" израильского драматурга Иешуа Соболя. Там потрясающе играет Саша Демидов - совершенно уникальный артист. (У нас вообще совершенно грандиозные артисты, сейчас уже не молодые, но опытные). Второй спектакль - это "Раб" по роману Исаака Башевис-Зингера, инсценировка Жени Арье. Это спектакль мирового уровня. Там тоже замечательно играют Женя Додин и Саша Демидов. Так, что трудно описать, просто рвется душа. Третий спектакль - четыре одесских рассказа Бабеля. Там я играю Менделя Крика. Этот спектакль придуман и сделан "на чистом сливочном масле", как мы когда-то говорили с Анатолием Васильевичем Эфросом. Мы рады, что все билеты были проданы заранее. Кстати, еще до приезда нам позвонил в Тель-Авив кто-то из продюсеров и сказал: "Я вас поздравляю, черный рынок заработал, спекулянты стали билеты покупать в кассах, так что все в порядке". (Смех)

- Но это - гастроли. А что удалось сыграть за те 12 лет, что вы живете в Израиле?

- Было много классики: Костылев в "На дне", Епанчин в "Идиоте", Арган в "Тартюфе". Я занят во всех спектаклях театра, кроме одного, двух. Вот, например, в ноябре у меня 27 спектаклей! Это и хорошо, и трудно. Но в Ленкоме мы играли и по 32 спектакля с учетом утренников. Но тогда мы были моложе на пару лет…(Смех). А сейчас 27 спектаклей - это трудновато. Но приятно!

- Когда вы уехали в Израиль, вам был 51 год. В этом возрасте очень трудно что-то менять в жизни. Вы по натуре человек с авантюристической жилкой?

- В общем, нет. Вот у моего брата настоящая авантюристическая хватка. (Брат Леонида Семеновича - известный писатель. Прим. интервьюера) Этот может броситься во все тяжкие. Он организовывал замечательный журнал. А я не авантюрист, просто, если меня что-то заинтересует, если я во что-то поверю, я не даю заднего хода и не сожалею ни о чем. Потому что в 50 лет очень сложно совершать поступок, а потом говорить, что этого не надо было делать. Это прозвучало бы смешно и неловко.

- Неужели в душе никогда не шевельнулось сомнение?

- Никогда.

- Теперь коснемся не очень театральной, но, тем не менее, животрепещущей темы. Стало уже банальным говорить о низких доходах наших российских актеров. Я не буду спрашивать, сколько получает ведущий артист театра "Гешер", но, к примеру, вам хватает на бензин?

- А я и не скажу, если вы даже и спросите. (Смех). Хватает и на бензин, и на рюмку водки, хватает и на оплату квартиры, к сожалению, съемной. Мы ее снимаем все эти годы, потому что покупать очень дорого. Тем более, там, где мы живем в центральном районе Тель-Авива. Да и не хочется. У меня в Москве квартира, так что хватает.

- Хватает всем, а не только ведущим артистам?

- В общем да, конечно. Кому-то сложнее, кому-то легче. Кто как умеет жить. Кто-то умеет экономить, думать про расходы, а кто-то нет. Мы не думаем. Я, например, не знаю что сколько стоит в Израиле. И не потому, что денег куры не клюют. Просто мы воспитаны так: покупать то, что хочется, а не то, что подешевле. Мы с женой так живем всю жизнь: и там и здесь.

- Следующий вопрос ограничу одним словом: Палестина. Это очень страшно?

- Душа всегда очень болит. Но самое смешное, что не страшно. Это прозвучит банально, но там люди живут сегодняшним днем. И, несмотря на происходящие события: катастрофы, теракты, - кафе и рестораны всегда полны. Конечно, когда ты слышишь: то там что-то произошло, то здесь - это неприятно. Но возникает не страх, а просто болит душа. Становится так обидно и больно за погибших людей и за то, что там мог быть кто-то из близких или ты сам. Но ты не думаешь об этом, когда выходишь на улицу. Я не знаю, как это будет решаться дальше.

- И в театр народ всегда ходит, несмотря на эти события?

- У нас в театре 950 мест и каждый день все битком!

- Откуда такая роскошь - зал почти на тысячу мест?

- Мы же государственный театр, нам город дал здание. Это чудо, что мы через пять лет получили свое здание.

- А про Россию вы что-нибудь знаете, смотрите ли наше телевидение?

- Не просто смотрим, а практически все телевизоры всех россиян включены на российские каналы. Кроме всего прочего, там еще появился 9-ый канал израильского телевидения. Это русский канал, где, ваш покорный слуга ведет одну из передач. Эта программа называется "Хочу все съесть". Похоже на программу Андрюши Макаревича, но только с моим акцентом. Там дело главное не в еде, а в историях, в поездках, рецептах от друзей, во встречах знакомых, приятелей. Но рецепты очень вкусные.

- На вашем весе, такая "пищевая" программа явно не отражается…

- Стараюсь не наедаться, потому что профессия обязывает.

- А наша свежая пресса попадает к вам?

- Да, мы читаем много российской прессы, я думаю, в процентном соотношении - как в Москве, если не больше. И все российские газеты у нас продаются. Так что не волнуйтесь, мы следим со вниманием, с интересом, и находимся в курсе всех событий.

- А про наши театральные дела слухи доходят?

- Не просто доходят, мы даже знаем, кто хорошо играет, кто плохо. Потому что авторитеты не рушатся. Петр Фоменко всегда останется Петром Фоменко, и меня никто не заставит пойти в другой театр, если у меня свободный вечер, и у Пети в театре что-то идет. Хотя в других театрах тоже идет что-то, но я в Москве пойду в первую очередь к нему. А потом пойду к Марку Захарову, потом - в "Табакерку" к Олегу Павловичу…

- А во время гастролей удастся сходить куда-нибудь?

- Нет, к сожалению, не получится, у меня каждый день спектакли.

- А потом останетесь?

- Нет. Через день после приезда у меня спектакль.

- Кабала какая-то…

- Кабала.

- А отдохнуть получается?

- Отдыхаю я хорошо, только устаю очень. (Смех). Отдыхаю, конечно. Один выходной день в неделю - встреча с друзьями, но поздно. Есть у меня замечательное место отдыха - "Гордон" в Тель-Авиве, где есть и тренажерный зал, и бассейн с морской водой. И когда у меня свободные часы, мне хочется попасть именно туда. Меня дочка заставила ходить туда, и сама с удовольствием бегает.

- Удается ли вам сниматься в кино?

- Год назад здесь в Москве мы сняли два блока сериала "Следствие ведут знатоки". В Израиле я снялся в пяти картинах. Причем, одна из картин была довольно забавной. Я пришел на репетицию, а режиссер оказался грузином, его еще ребенком привезли в Израиль. Переводчица с русского на грузинский говорит мне: "Давайте я напишу ваш текст русскими буквами". Я отвечаю: "Ну зачем же, я сам прочитаю сценарий, вы только грузинские фразы мне напишите русскими буквами. Она говорит: "У вас вся роль по-грузински, все персонажи после 40 лет будут говорить по-грузински". Это называется - "мало мене было иврита"! (Смех). Оказалось, что на съемки приглашены только израильские актеры и я. Я им говорю: "Теперь вы поймете, как мне было с ивритом, давайте учите грузинский!". Но больше на кино времени не хватает, очень много работы в театре.

- Американцы на вопрос: "How are you?", всегда отвечают: "Fine!" А как говорят в Израиле?

- "Беседергамор".

- Я вижу: у вас все "беседергамор". И слава Богу!

- Даже если бы и не было "беседергамор", все равно бы не дождались, чтобы я сказал иначе.

Павел Подкладов