МЫ и КУЛЬТУРА: Марк Захаров - Будем делать быстренько и талантливо!

Странно, но факт: самые одержимые, непредсказуемые и даже скандальные режиссеры в обычной жизни - люди вполне мирные, интеллигентные и даже флегматичные. Что их заставляет "хулиганить" за режиссерским столиком, Бог ведает. Может быть, нереализованная энергия, может быть, невозможность сделать что-то экстраординарное в обычной жизни…Что движет Марком Захаровым, когда он взрывает традиционные представления о драматургии, о театре, об актерской школе, сказать невозможно! Да, впрочем, на его спектаклях не хочется задавать вопросы. На них хочется орать и молчать, хохотать и топать ногами, взлетать и падать, плакать и стебаться, тосковать и иронизировать вместе с тем, кто их задумал, и с теми, кто эту задумку воплотил.

Однако, начиналось все не так сладко, как, наверное, кажется некоторым. Худющий, длинноносый молодой актер после ГИТИСа был поначалу отправлен в "ссылку" в Пермь, где в течение четырех лет подвизался в амплуа простака. Потом, благополучно, а самое главное, быстро миновав редуты двух сереньких московских театров, юноша с режиссерскими задатками попал туда, где (извините за банальность) взошла его звезда, которая, слава Богу, не падает до сих пор. Это был знаменитый в то время Студенческий театр МГУ, находившийся на улице Герцена, на месте нынешнего храма Святой Татьяны.

Сейчас уже мало кто помнит это блистательный дебют с молодыми непрофессионалами. Сначала был спектакль "Хочу быть честным" по пьесе будущего диссидента-отщепенца Владимира Войновича, где на фоне лозунга о том, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме", прикольный парняга-работяга доставал из сапога поллитровку и со смаком ее "давил". "Во имя мира", - как пелось в одной из тогдашних полублатных песенок. Очевидцы до сих пор не понимают, как это тогда "пропустили". А ведь кроме всяких управлений по художественной самодеятельности в то время каждый шаг театра контролировался строгим парткомом МГУ.

Потом был сногсшибательный спектакль "Карьера Артура Уи, которой могло и не быть". Его Захаров ставил вместе с Сергеем Юткевичем. Сказать, что это было новое слово на театре - ничего не сказать! Публика буквально ломилась в маленький театр, потому что ничего подобного в нашем отечестве доселе не было. Во всяком случае, в послемейерхольдовские времена. Это был смачный площадной по-настоящему брехтовский (как тогда говорили - эпический) театр, начисто отвергавший железобетонно однозначную систему Станиславского, внедренную в умы и сердца больших и малых актёров того времени.

О том, как работал Захаров в Студенческом театре, участники событий вспоминают с особым смаком. "Как-то мы долго мучались с одним средненьким режиссером над пьесой, и никак не могли сдвинуться с места, - рассказывает один из актеров. - Вдруг в зал зашел Захаров, сел в кресло, закинул худые ноги в белых носках одну на другую и сказал: "Сейчас будем делать быстренько и талантливо!" Подкинул пару приспособлений, и дело пошло…"

Не знаю, всегда ли в дальнейшем Марк Анатольевич работал "быстренько", но "талантливо" выходило всегда. Все, кто с ним сталкивался в работе впоследствии, употребляли эпитеты в превосходных степенях, будь то актер массовки или народный артист СССР. Армен Джиграханян, работавший с Захаровым в "Разгроме" в Театра им. Вл. Маяковского, до сих пор не забывает сказанные тогда Захаровым слова: "После спектакля на сцене должны оставаться кусочки актерских душ…" Так его актеры играли и играют почти всегда.

Трудно сказать, бродил ли в Захарове еще с молодости дух противоречия и неповиновения, но его произведения никогда не воспринимались с радостью власть предержащими. Пример тому - ставший теперь поистине легендарным спектакль "Доходное место" в Театре Сатиры, который закрыла сама Екатерина Фурцева. В той же Сатире потом был спектакль "Темп 1929", где свою лучшую роль сыграл Роман Ткачук. И все вроде бы было правильно в том спектакле: про труд, про производство. Но какая-то червоточинка все же чувствовалась. И он тоже потихоньку сошел "на нет"…

Потом, уже в Ленкоме был спектакль с Янковским в роли Ленина, но таким ли хотели видеть душку-Ильича наши вожди?! Даже в его названии было что-то "не советское" - "Синие кони на красной траве". Уж не говоря о том , что в нем происходило: актеры "бузили", ходили по залу, вовлекая зрителей в водоворот событий. Наверное, это тоже внесло свой вклад в будущий "водоворот", который реально случился в 90-е годы…

Никогда не забыть "Тиля". Казалось, у главного героя в исполнении Николая Караченцова вот-вот выскочит из груди сердце, в котором "стучал пепел Клааса". До сих пор перед глазами неказистый, лысый мятущийся Иванов, которого блистательно играл гениальный Евгений Леонов. Только Захарову могла прийти в голову мысль назначить любимого народом комика на одну из самых трагических ролей мировой драматургии. Когда показывают фрагменты из первой российской рок-оперы "Юнона и Авось", особенно бездонные глаза Кончитты - Елены Шаниной, забываешь и о времени, и о театре. Остаются даже не кусочки, а вся ее необыкновенная душа.

"А этот спектакль, а тот!" - воскликнет театрал, - а "Обыкновенное чудо?" "Помилуйте, - ответит автор этих строк, - для того, чтобы описать все спектакли и фильмы Марка (или Мрака, как его называют в Ленкоме) Анатольевича, нужны годы и миллионы страниц. Так что у нас все еще впереди. А пока поспешите на улицу Чехова, постойте ночку в очереди, и купите заветный билет на любимый спектакль.

Татьяна Ломме