Logo
Курсы валют:
  • Обменный курс USD по ЦБ РФ на 29.03.2024 : 92,2628
  • Обменный курс EUR по ЦБ РФ на 29.03.2024 : 99,7057

МЫ и КУЛЬТУРА: Валерий Фокин: Стабильность в искусстве - это смерть - 4 сентября 2003 г.

С героем этой публикации интервьюер встречался и беседовал десятки раз. И даже какое-то время работал под его началом. На моих глазах Валерий Фокин пытался взорвать рутину Ермоловского театра. Когда это ему не удалось, он "с нуля" начал строить Мейерхольдовский творческий центр, на первых порах ютившийся в двух комнатах Дома актера на Старом Арбате. Теперь, слава Богу, у Центра есть свое шикарное современнейшее театральное здание, которое Фокин поистине "выстрадал". Режиссер с мировым именем, поставивший около 70 спектаклей в разных странах мира, он вполне мог бы "подмять" свой Центр под себя, оккупировать его своими спектаклями. Но Фокину, как всегда, неймется: в Центре устраиваются фестивали, приглашаются экспериментальные театры со всего мира, организовывается режиссерская магистратура. Год назад, поставив гоголевского "Ревизора" в Александринском театре в Питере, он заболел очередной "революционной" идеей. И 26 августа нынешнего года был назначен художественным руководителем этого знаменитого российского театра, с которым связано имя Мейерхольда. При этом, он вовсе не собирается бросать главное дело своей жизни - Мейерхольдовский центр. Более того, замышляет совместную творческую программу двух театров. Многие иронически покачивают головами: зачем, дескать, это ему надо?! Но такая уж натура у этого человека: жить спокойно и размеренно ему просто противопоказано.

- Вас часто называют маргинальным режиссером, имея в виду то, что вы в творчестве всегда были как бы на обочине официального театрального процесса, выбирались "своей колеей". Как она формировалась, что, прежде всего, повлияло на вас, как режиссера?

- Трудно сказать, это ведь не рациональный процесс... Я учился в Щукинском училище, мне там нравились, увлекался Мейерхольдом и Вахтанговым…На формирование режиссера влияет многое: встречи с людьми, педагоги. Мне повезло, потому, что моим педагогом была Марьяна Рубеновна Тер- Захарова, замечательная женщина и прекрасный педагог. У нас преподавал Леонид Викторович Варпаховский - прямой ученик Мейерхольда. О Мастере мы практически впервые услышали от него. Повлияли книги, фильмы, спектакли. В 1964 году, например, я попал на спектакль к Юрию Петровичу Любимову, и это меня просто обожгло. Во время антракта я вышел на улицу, ходил вокруг театра, курил, меня бил озноб, так меня это ошеломило. Позже в Польше я увидел спектакль Ежи Гротовского и тоже обалдел. Это была другая атмосфера, другой способ существования актера на сцене. Кстати, недавно отмечали его 70-летие. Это - великая фигура, которую сегодня можно спокойно поставить в ряд со Станиславским, Мейерхольдом, Арто, Брехтом. Так что влияний было много… А к традиционному, классическому театру я всегда относился с вниманием, но он меня никогда не интересовал.

- Сразу после училища вы стали одним из самых заметных молодых режиссеров в Москве. Это было везение?

- По окончании училища, я был приглашен сразу в пять московских театров. Так получилось, что дефицит молодых режиссеров, который мы и сегодня наблюдаем, видимо, чувствовался и тогда. Конечно, это везение, что на меня обратили внимание. Мой дипломный спектакль "Нос" Гоголя и "Пышка" Мопассана, где играли ныне покойный Юра Богатырев и Костя Райкин, театральная Москва заметила. Из всех пяти театров я выбрал "Современник". На "Таганку" не пошел, потому что интуитивно чувствовал мощь Любимова и боялся там застрять в ассистентах. А в "Современнике" в этом смысле оказалось легче: Волчек и Табаков сразу дали работу - постановку "Валентина и Валентины" Михаила Рощина - спектакль, который принес мне успех. И дальше я делал то, что хотел. Всегда! Мне даже давали право на ошибку. Это для молодого режиссера огромное дело. Сейчас, к сожалению, молодые этого не имеют.

- Недавно я с удивлением прочитал, что ваша работа в "Современнике" была похожа на укротителя хищников, которые сидели на тумбах и рычали на вас? Это была не шутка?

- Так было в первое время. Это нормально. Потому что я был молодым режиссером и только пришел после школы. А в "Валентине и Валентине" у меня были заняты лучшие актеры этой труппы: Гафт, Покровская, Лаврова, Катя Васильева, Никулин, Дорошина, - все "первачи"! Плюс к ним Костя Райкин и Ира Акулова, которые тоже только что вместе со мной окончили "школу". Конечно, я ничего не знал, ничего не умел. Галина Борисовна Волчек меня "прикрывала" и не давала "сожрать". Это был экзамен - они сидели и смотрели: что ты можешь, мальчик, нам сказать про жизнь?! Тут нужна была воля, без воли в этой профессии делать нечего. Поэтому я брал себя в руки. Ты всегда должен быть уверен, потому что за тобой пристально следят. И даже если ты чего-то не знаешь, то актерам этого показывать не должен. Хотя идеально (и в моей практике такое было, правда, гораздо позже), было бы откровенно говорить об этом актерам. И они тоже должны это делать. Но до этого надо дойти. До этого надо стать партнерами, единомышленниками. Это уже идеальная ситуация, когда мы творим вместе, и тогда не стыдно признаться в ошибке. Но это бывает крайне редко. При дебюте это было невозможно. Вот что я имел в виду, когда говорил об укротителе и тиграх.

- Вы работали на большой сцене с большими актерами, но вас почему-то тянуло на 5-ый этаж в репетиционный зал, и вы там копались, экспериментировали вместе со своими единомышленниками.

- Мы открыли тогда этот репетиционный зал, потому что нам хотелось лабораторной работы. Хотелось чего-то другого, чем привычный "Современник", хотелось раздвигать эти рамки. Конечно, повлияла встреча с Гротовским. Поэтому необходима была камерная обстановка. Это сейчас малых сцен полно, а тогда в 70-ых годах они только начали оживать после долгого периода. Мы знаем, что в 20-ых годах происходил всплеск малых сцен, были знаменитые студии Станиславского, Вахтангова, Мансуровская студия. Потом был "уверенный" период советского театра, когда малые сцены так широко не практиковались. И вот в 70-ые годы они стали возрождаться. И мы в этом участвовали. Днем репетировали на большой сцене, а по вечерам и даже ночью собирались там и что-то выдумывали, закрывшись, как монахи в кельях. Там была обстановка, когда ничего не было стыдно. Этому настроению очень подходил Достоевский. Это был исповедальный автор, когда можно многое вынуть из себя, показать свой внутренний мир. И тогда мы впервые поставили на сцене "Записки из подполья". Я думаю, что из тех 70 спектаклей, что я поставил за свою жизнь, есть всего пять, которые можно оценивать "по большому счету". И среди них - "Записки". Мы тогда шагнули в другой театр. Кстати, Гротовский приезжал в 1976 году, смотрел этот спектакль и принял его. Помню, как он нас искренне поздравлял и был поражен, что, оказывается, возможно сделать такую работу! А сам коллектив "Современника" относился к этому снисходительно: молодые люди что-то там на пятом этаже на полу пробуют, все это шутки, что-то несерьезное. Тогда в театре был свой термин: наш метод, наш язык, а это - не наш, это - не "Современник". Это первый сигнал старения театра.

- Тогда вы познакомились и подружились с молодыми актерами. Считаете ли их своими сподвижниками до сих пор?

- Двадцать лет назад они являлись таковыми. Хотя я и до сих пор считаю "своими" артистами и Райкина, и Леонтьева, и Сазонтьева. Но время идет, я меняюсь, они меняются. Поэтому сказать, что как тогда в молодости мы дышим "в одну ноздрю", было бы неправильно.

- А вы по жизни человек командный или все же "одинокий волк"?

- Наверное, одинокий волк. В "Современнике" была своя группа артистов, в Ермоловой другая. Но есть и такие, с кем мы вместе двигаемся по жизни: Леонтьев, Райкин, Евгений Миронов. Я могу сказать, что на сегодня Миронов - наиболее близкий мне актер. С Костей Райкиным, которого я очень уважаю и люблю, у нас часто разнятся взгляды на сегодняшний театр. Но когда мы начинаем репетировать, все непонимание уходит, мы начинаем репетировать так доверчиво и с таким взаимопониманием, как будто мы только что разошлись. А потом начинается жизнь. У него теперь модный театр, не близкий мне абсолютно. Я не люблю такого, хотя понимаю: собирать аншлаг в 1000 мест - это здорово. Но когда я с ним сталкиваюсь как с артистом, у нас с ним нет расхождений во взглядах.

Вопросы задавал Павел Подкладов

Полный текст интервью с Валерием Фокиным читайте ЗДЕСЬ

Экспорт овощей из России вырос почти в два раза

Экспорт овощей из России вырос почти в два раза

Импорт, в противоположность этому, сократился.

В России прогнозируют резкое подорожание бытовой техники

В России прогнозируют резкое подорожание бытовой техники

На это может повлиять снижение планки беспошлинных онлайн-покупок.